соседкой изменений. Руку даю на отсечение – не обошлось без поучительной беседы Ксении Львовны. Раз уж она попыталась залезть в мою жизнь, где гарантия, что не уделила внимание Елизавете? До её приезда всё шло своим чередом, и подобная ересь даже не приходила соседке в голову!
Развернулась на пятках и устремилась домой. Ксении Львовне повезёт, если она окажется непричастна к тому, что только что произошло. Иначе… прости меня, отец, но нам с Ксюшенькой Шаповаловой предстоит разговор. Долгий разговор. И желательно с глазу на глаз. А уж ради этого грех не проехать триста километров!
Унять разбушевавшиеся чувства удалось нескоро – пришлось не меньше получаса просидеть на дереве, пытаясь привести мысли в должный порядок. Глупая привычка, оставшаяся с детства. Спасибо любимому братцу, научившему взбираться по веткам. За пятнадцать лет так ничего и не изменилось – излюбленным местом по-прежнему оставался дуб, растущий возле нашего забора. Мы с братом облюбовали одну из ветвей, что нависала практически над парковкой перед домом. Невысоко – не больше двух с половиной метров над землей, но и этого хватало.
Посему выходило, что следовало поговорить с Елизаветой и выяснить, что стало причиной резкой смены поведения. Мне не верилось, что до такой ерунды она додумалась сама. И если мои подозрения оказывались верными, то после возвращения соседки на путь истинный, появлялась необходимость навестить Ксению Львовну. С целью воспитательной беседы. Нельзя врываться в чужие жизни и устанавливать свои порядки. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Где гарантия, что она не приедет погостить снова? Вновь расхлёбывать последствия её приезда желания никакого. И не дай Бог она положила глаз на отца!
Со своего наблюдательного пункта прекрасно видела всё, что творится в нашем дворе. Значит, встреча подошла к концу. Отец проводил Державина до калитки и вернулся в дом. Максим, оказавшись на улице, уезжать не спешил. Я сидела в полуметре от его автомобиля и давалась диву – надо же, всё ещё меня не заметил. Или делал вид, что не заметил?
Когда Державин, облокотившись на капот паркетника, закурил сигарету, не выдержала.
– Курить вредно, Максим Алексеевич, – выдала ехидно. Терпеть не могла запах табака – даже ребята в сервисе отказались от курения в моём присутствии.
Максим поднял глаза и наткнулся на мою ухмылку. Нет, сперва, конечно, его взору предстали голые ноги с всё тем же синяком на левой коленке, который, кстати, уже почти исчез.
– Сколько вам лет, Евгения? Десять? – Максим сделал очередную затяжку и выдохнул дым. Благо хоть не в мою сторону. – Мне казалось, что только дети ползают по деревьям. Знаете, я неприятно удивлён, что вы оказались дочерью Вадима Константиновича. В семье, как говорится, не без… – он многозначительно замолчал.
– Вы очень любезны, – если он думал, что задел меня, то ошибся. Комплексом неполноценности я не страдала, и уж «уродом» в семье Солнцевых себя точно не считала. – Я не ждала от вас чего-то другого, вы продолжаете демонстрировать ужасное воспитание, – шпилька с