не следовало тебе это позволять.
– Позволять? – Я скинула его руку с плеча и села на софу. Она была неудобная, жесткая, совсем непохожая на большую и мягкую софу у нас дома. – Кто ты такой? Мой отец?
– Когда ты вернешься на работу?
– Если ты еще раз задашь мне этот вопрос…
Я пыталась вернуться на работу. Продержалась там полдня. Ошиблась с лекарством, и эта ошибка могла стоить больному жизни. Я сняла белый халат, передала рецепт другому фармацевту и, не оглядываясь, вышла из аптеки.
– Ты намереваешься сидеть здесь, в этом… – Он жестом обвел эту совмещенную гостиную-столовую-кухню. – Это меня пугает, Эрин.
Он смотрел мне прямо в глаза, и в его глазах я видела тревогу. Я уставилась на свои руки, лежавшие на коленях.
– Со мной все будет хорошо, – сказала я.
– Тебе надо перестать обдумывать каждую подробность случившегося, как ты это все время делаешь.
Он говорил так, словно сообщал мне нечто новое, а не то, что повторял десятки раз.
– Ты должна перестать спрашивать себя «А что, если?..». Это произошло. Это случилось. Тебе необходимо это признать.
Я встала.
– Тебе пора. – Я подошла к двери. Ведь я и приехала сюда, чтобы больше этого не слышать.
Он бросил на меня последний растерянный взгляд, прежде чем подойти к двери. Я ее открыла перед ним, и он наклонился меня обнять.
– Ты меня ненавидишь, – прошептал он в мои волосы.
– Ну конечно, нет, – прошептала в ответ я, хотя бывали моменты, когда я его действительно ненавидела. Я могла честно сказать, что он был единственный, кого я когда-либо любила, и, если бы кто-нибудь сказал мне, что мы однажды разойдемся, я бы ответила, что они нас плохо знают. Но мы все-таки разошлись. Дальше некуда.
– Пока, – сказала я.
Я уже закрывала за ним дверь, но в охватившей меня внезапно панике снова распахнула ее.
– Не трогай ее комнату! – крикнула я ему вслед.
Он не обернулся, только махнул рукой, давая понять, что он меня слышал. Я знала, что ему больно, быть может, очень больно. Но я знала и то, что он справится с этой болью. Он придумает какую-нибудь новую игру, займется каким-нибудь проектом. Он с головой погрузится в дела. Уж он-то, конечно, не будет думать о прошлом. Он не умеет. Для меня это стало искусством. Не преднамеренно. Так случилось. Моя мысль начинала над чем-то работать – например, составлять список продуктов, которые надо купить в бакалее, – и, прежде чем я успевала это осознать, я снова начинала вспоминать каждую подробность случившегося, как будто я кому-то все это описывала. Кому я могла об этом рассказывать в своей голове? Мне было необходимо пережить все подробности того вечера, как людям, одержимым какой-то навязчивой идеей, необходимо, например, снова и снова мыть руки. Иногда мне казалось, что я схожу с ума, и я заставляла себя подумать о чем-то еще, но как только переставала делать усилия, я снова принималась за то же самое. Поэтому и привязалась к группе «Отец Харли с друзьями»,