по общему между собою согласию, не желая снабдить каретами неприятеля, зажгли все свои лавки…
На другой день входа неприятеля в город четыре солдата пришли к нему; осмотря дом, и не нашедши ничего с собой унести, сошли в погреб, находящийся под оным, нашли там сотню бутылок вина, и давши разумет знаками племяннику купца, чтоб он поберёг оныя, возвратились опять ввечеру, в сопровождении тринадцати других солдат, зажгли свечи, принялись пить, петь и потом спать.
Молодой Русской купец, видя их погружённых в пьяной сон, вздумал их умертвить. Он запер погреб, завалил его каменьями и убежал на улицу. По прошествии нескольких часов размысливши хорошенько, что эти семнадцать человек могли бы каким-нибудь образом освободиться из своего заточения, встретиться с ним и его умертвить, он решился зажечь дом, что и исполнил посредством соломы.
После сдачи русскими Москвы Наполеон поручил обследовать Кремль именно Г. Гурго, где тот обнаружил огромные запасы пороха и предотвратил взрыв (за что получил баронский титул).
Тема пожара Москвы в 1812 году – редчайший случай в мировой истории и историографии, когда у учёных-историков не существует двух точек зрения…
В 8 часов вечера 13 сентября 1812 года, получив сообщение Кутузова об оставлении Москвы Наполеону, Ростопчин отдал приказ обер-полицмейстеру П. А. Ивашкину вывезти «все 64 пожарные трубы с их принадлежностями»…
Очевидец событий, знаменитый военный теоретик и историк (находившийся в 1812 г. при русском штабе) Карл Клаузевиц, который не просто наблюдал происходившее при бегстве русской армии и жителей из Москвы, но внимательно анализировал происходящее и общался со всеми высшими должностными лицами, свидетельствует (подчеркну – в личном письме с фронта): «Когда мы проходили, улицы были полны тяжелоранеными. Страшно подумать, что большая часть их – свыше 26 000 человек – сгорела»…
<…>
Каковы конкретные материальные последствия чудовищного преступления русского правительства? Из 9 158 жилых строений сгорело более 6 500 (2 тыс. каменных и 4,5 тыс. деревянных домов), из 8,5 тыс. лавок – 7,1 тыс., из 568 постоялых дворов – 293, из 192 торговых рядов – 91, из 387 казённых и общественных зданий – около половины, из 329 церквей – «Бог не спас» 122 единицы.
В Пятницкой части осталось всего 5 уцелевших домов, в Пречистенской – 8, в Таганской – 13, в Сретенской – 16. Несколько больше построек не были разрушены бедствием, к примеру, в Арбатской (92), в Якиманской (39) и в Басманной части (48).
В огне погибли все музейные коллекции, библиотека и архив Московского университета, грандиозная библиотека директора Эрмитажа графа Д. П. Бутурлина (1769–1823), собрание живописи прославленного графа А. Г. Орлова-Чесменского (1737–1808), книжные собрания дяди великого поэта В. Л. Пушкина (1766–1830) и Н. П. Румянцева, а также уже упомянутая мной коллекция древностей А. И. Мусина-Пушкина и многое другое…
Государственные имущественные и бюджетные утраты были громадны. Потери частных лиц составили немыслимую