рвут на части нашу некогда красивую и сильную Родину. Пока мы сидим тут взаперти, как подопытные крысы для института, пока мы блуждаем во тьме – в самом прямом смысле во тьме! – мир снаружи гибнет, а с ним гибнем и мы. Прорыв необходим. Прорыв – наш единственный шанс выжить. Вы чувствуете, что Покров-17 медленно убивает вас. Вы не можете это не чувствовать. Это железный факт. Приходите к нам. У нас есть…
Капитан выключил радио.
– Старик, – сказал он. – Опять вещает тут. Знаете Старика? А, точно, откуда же. Это командир группировки «Прорыв», наверняка уже слышали о ней. На самом деле он хороший человек, я его знаю. Очень необычный человек, но хороший. Только вы никому не говорите, что он хороший. Ладно, давайте лучше музыку послушаем!
Капитан вытащил из магнитофона мою кассету, достал из бардачка другую наугад, вставил, вдавил кнопку. Щелкнула магнитола, внутри с потрескиванием зашуршала пленка. Это были «ДДТ».
– Что такое осень – это небо… – раздался в динамике хриплый голос.
– О-о-о! – присвистнул Капитан. – Как верно я угадал, а? Эта песня идеально подходит ко всему, что здесь происходит! Плачущее небо под ногами…
– В лужах разлетаются птицы с облаками… – пел Шевчук.
– Осень, я давно с тобою не был, – подпевал Капитан.
Ему явно стало еще веселее.
– Осень, в небе жгут кор-р-рабли! – продолжал он, неумелым хрипом пытаясь копировать голос Шевчука. – Осень, мне бы пр-р-очь от Земли-и-и! Там, где в мор-ре тонет печа-а-ль, осень – темная да-а-аль!
Я не смотрел на капитана. Хотелось молчать и глядеть в окно.
– Приуныли вы, Андрей Васильевич, – продолжил Капитан. – Понимаю. Что такое осень? Это камни… Не унывайте! Что вас держит там? У вас нет жены и детей, родители умерли. Осень вновь напомнила душе о самом главном… Бросьте эту печаль. Как писал Алистер Кроули, каждый человек одинок навсегда.
– Осень, я опять лишен покоя… – продолжал хрипеть голос в динамике.
Капитан стал раздражать меня. Я повернулся к нему и тихо сказал:
– Вы всегда так много говорите?
– О-о-осень, в не-е-ебе… Что? Да. Всегда. А с кем тут говорить? С кем? С этими вот? – он кивнул назад. – Лучше уж в монастырь, дать обет молчания! Там, где в мор-р-е… Стоп.
Он нахмурился, выключил магнитофон и снизил скорость.
– Чувствуете? – тихо спросил он.
– Что?
– А, ну да… Сейчас. Буквально через пару секунд…
Да что еще такое, черт возьми.
Я ничего не чувствовал, но стало не по себе. Быстрыми движениями снял очки, протер их рукавом и снова нацепил на нос.
Капитан осторожно припарковался у обочины и затормозил.
Вдалеке взревели сирены.
Громко, длинно, протяжно, с железным скрежетом и электрическим завыванием. Звук усиливался и приближался, будто пролетая прямо над нами.
Господи.
По спине пробежал холодок. Я никогда не слышал ничего подобного. Только в рассказах о войне.
– Что это? – пробормотал я.
Сердце