шушукались по углам, что он повышает молодых и зажимает заслуженных стариков. В то же время те недоброжелатели Стихеевой, которые подозревали у нее отсутствие таланта, были удовлетворены тем, что творить в новой должности она уже точно не будет. Отныне ее удел – клевать носом над творчеством своих коллег.
Рядом с величавой Любовью Марковной сидел редактор «Новостей» Артем Тарасов, дерзкий, злой на язык, обожающий власть вчерашний корреспондент «Новостей», тридцатилетний крепкий шатен с колючим взглядом голубых глаз и узкими, кривящимися, как у злого мальчишки, губами. Недоброжелатели ругали его за нетелегеничный вид, называли за глаза «криворотый», однако Артем плевал на них. На нем был дорогой костюм, рядом лежал дорогой телефон, поминутно наигрывая популярный некогда хит группы «Европа». Обладатель телефона подносил его к губам и вполголоса сообщал, что находится на совещании.
Крайним на этой части стола сидел главный режиссер Василий Карманов, которому уже перевалило за сорок. Это был полноватый добряк с приятным лицом и черными, чуть тронутыми сединой волосами. Он всегда был одет в неизменный кожаный жилет, кожаные же штаны и стильные рубашки. Василий закончил ВГИК, однако в провинциальном городе его карьера режиссера складывалась плачевно: в местных театрах уже были свои режиссеры, пожилые, заслуженные, не желавшие уступать свое место молодым. Да и штат актеров был укомплектован. В итоге Вася прибился в Театр юного зрителя, но так и не мог смириться с тем, что он, выпускник ВГИКа, вынужден играть Иванушку-дурачка. Когда в городе одна за другой стали появляться коммерческие телекомпании, он с энтузиазмом отнесся к возможности устроиться в одну из них режиссером, прошел их все по два, а некоторые – по три круга. Творчества в этих телекружках было хоть отбавляй, а с деньгами дела обстояли гораздо хуже. Махнув рукой на всю эту самодеятельность и не желая возвращаться в театр, Вася какое-то время работал самостоятельно, даже – был грех – пытался заработать на жизнь съемками порно. А уж всевозможных заказух – фильмов, роликов – он наклепал без счета. Судьба сжалилась над ним: заступив на должность генерального, Горин первым делом пригласил Василия, чем вызвал гнев и бурную зависть некоторой части коллектива. Первое время Вася ходил по коридорам робко и неуверенно, подобострастно здороваясь с небожителями, которые вдруг стали его подчиненными, обмирал от счастья в своем солидном кабинете с тяжелым дубовым столом и массивным кожаным креслом. Но к хорошему быстро привыкаешь, и уже через месяц он вполне освоился, обжил кабинет, увесил его стены разными режиссерскими «феничками». Развалившись в кожаном кресле, небрежно покуривал трубку, наполняя кабинет ароматом дорогого табака. Собственно, делать ему было абсолютно нечего: эфир состоял из передач, а у каждой передачи был свой режиссер. Вася добросовестно отсматривал эфир, вызывал режиссеров, устраивая разбор полетов, но вскоре заскучал без творчества и, попыхивая трубкой, стал