разливалось снаружи, заполняя пространство светом и щебетом. И все это благолепие струилось в комнату, будоража и намекая о контрастном душе, пробежках, смузи и прочей чепухе. Ксения с тоской покосилась на окна и завалилась спать.
…Сэр Генри направился к двери.
– Милорд, – на пороге возник Томас в белой ливрее, – здесь никого нет.
– Но кто-то звонил…
– Думаю, это мальчишки из соседнего замка…
– В такое время? – удивился сэр Генри.
– Сорванцы-с, – пояснил Томас и поправил сбившийся набок парик. – С вашего позволения, милорд: мне кажется, они вовсе не спят. Им нравится ночью пугать ворон…
– То-то я гадаю, что это за звуки меня будят в полночь… Впрочем, ничего удивительного: баронесса – хозяйка соседского замка – урожденная Смит, дочь молочника…
– С вашего позволения, милорд, – конюха.
– Еще лучше, – вздохнул сэр Генри. – Впрочем, я – демократ, и сословные предрассудки мне чужды…
«Как же, – ядовито подумал Френсис, – чужды они тебе, демократ хренов: снобизм так и прёт изо всех щелей! А этот хорош, – залюбовался он Томасом, – середина ночи, а дед – в белой ливрее! Спит он в ней, что ли?»
Лакей поправил вставную челюсть и осведомился:
– Кушать изволите?
– Какое – кушать, – удивился сэр Генри, если на дворе ночь!
– А я бы перекусил, – хихикнул Фрай. – И коньячку бы выпил!
Томас горделиво кивнул и выплыл из комнаты.
«Осанка-то, осанка-то какова!» – восхитился старым лакеем Френсис. Настроение у него заметно улучшилось в предвкушении печеночного паштета.
– Итак, господа, – снова задребезжал сэр Генри, – личность шпиона установлена, осталось определить, на какую страну он работает. Я думаю, – на Бразилию.
– Почему на Бразилию? – удивился Френсис.
– Он держит двух ручных обезьян, говорит с португальским акцентом и обожает ходить в белых брюках. Да и на мулата внешне похож.
– А причем тут белые брюки, – осведомился Фрай, принимая рюмку с коньяком из рук лорда.
– А в Бразилии все в белых брюках ходят, – пояснил лорд.
– Убедительно, – согласился Френсис.
«Нет, так не пойдет, – подумала Ксения сквозь дремоту, – Ильф и Петров плагиата мне не простят».
Повернулась на другой бок и уснула без сновидений.
Вскочила от звонка сотового. Это был друг детства и юности, свободный художник Яков.
– Чтоб тебя… – чертыхнулась Ксения.
– А ты на часы посмотри, – посоветовал Яков. – Аль перепилась вчера?
– Ко мне ночью милиция приходила, – пожаловалась Ксения.
– Значит, перепилась, – с удовлетворением отметил художник. – И что натворила?
Именно Яшкин день рождения вчера отмечали теплой, но буйной компанией.
– Ничего не натворила, фак показала гаишнику…
– И за это пытают бессонницей?? – Яков аж задохнулся от возмущения. – Сатрапы!
– Нет, тут другое… Но это не телефонный разговор.
– Тогда