подняться и уйти. Встретив у посольства, порою интересовались: «Советик?» После утвердительного ответа, да, советский, можно было получить плевок в лицо.
Контрразведка также ужесточила режим наблюдения и слежки за советскими представителями.
Военный атташе не был сторонником активной оперативной деятельности. Чаще обращал внимание «молодежи» на обилие прессы, открытых источников, из которых следует черпать развединформацию.
Однако Стрельбицкий и Лебедев придерживались иного мнения. Им хотелось настоящей, «живой» работы. Но начинать, по сути, было не с чего.
Впрочем, это не смутило Владимира Васильевича. Первым, на кого он вышел, был российский эмигрант. Он работал в крупной американской фирме, которая производила электронику. Впоследствии этот эмигрант станет нашим агентом и получит псевдоним «Сокин».
А началась эта история с того, что Сокин однажды написал письмо на свою бывшую Родину в Советский Союз в журнал «Радио». Он хотел получить из редакции некоторые материалы, публикации. Журнал выполнил просьбу земляка и переслал материалы в посольство СССР в Париже. Там их и обнаружил Стрельбицкий. Выяснив обстоятельства дела, помощник военного атташе вызвался лично доставить материалы земляку.
Так они впервые встретились. Сокин познакомил Владимира с городом, пригласил в ресторан.
Стрельбицкий и представить себе не мог, сколько воспоминаний детства всколыхнет обычный французский ресторанчик.
Сокин, конечно, желал удивить своего русского товарища и заказал устрицы. Ну, где в послевоенные годы Владимир мог попробовать такой деликатес?
Когда официант поставил перед ним тарелку, Стрельбицкий вопросительно взглянул на Сокина.
– Прошу, – улыбнулся тот, – свежие устрицы!
– Устрицы? – удивился Владимир, словно увидел на тарелке крокодила. «Мули», – пронеслось в голове, и он почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Сокин, увидев побледневшее лицо Владимира, кинул официанту: уберите.
– Что с вами, Владимир Васильевич? – сочувственно спросил Сокин.
– Простите и не обращайте внимания, – сказал, приходя в себя, Стрельбицкий, – это меня догнало голодное детство.
Потом Владимир привыкнет, станет глотать устрицы, как заправский француз, и они будут казаться ему необычайно вкусными. Но в этот первый раз нахлынуло все сразу: ледяная апрельская вода, речные устрицы в ведре, или как на Украине их называли, «мули» и он, одиннадцатилетний мальчишка, не чующий ног, бежит домой. Зимою умер отец, кормилец, и в их дом пришел голод. Впрочем, голод пришел во всю деревню.
Мать отчаянно боролась, пытаясь хоть как-то спасти детей. Но продукты, самые простые, за зиму в доме закончились и есть было вовсе нечего. Сегодня утром мама сварила последних три картофелины и со слезами разделила их между сыновьями.
И тогда Володька вспомнил про речку, которая протекала через их деревню, схватил ведро и в ледяной воде набрал «мулей».
Мать как-то недоверчиво,