Ведь вроде и не за что его под трибунал. С первого дня войны от немца не бегал, воевал честно и даже, как говорили ему в политотделе дивизии, вручая карточку кандидата ВКП(б), храбро и умело. Эти слова он не сам себе приписал.
«А-а, – с горечью подумал Владимир, – слова к делу не пришьешь». Да, но перед тем как его приняли в партию, был бой, и если бы не та бутылка с горючей смесью…
Лейтенант вспомнил немецкие танки, выкатившиеся на опушку леса, и их взвод, в оцепенении замерший в окопах. Он тогда, как загнанный волк, почуял настроение стаи. «Надо что-то сказать им, крикнуть, – подумал Стрельбицкий, – иначе побегут».
Да и как не побежать, ни тебе артиллерии против танков, ни ружей противотанковых, по две бутылки «коктейля Молотова» в руках и все.
– Не дрейфь, ребята, – заорал он что было сил. – Приготовиться к атаке! И сам выполз на бруствер окопа.
Направо-налево не смотрел– боялся, что никто не встанет за ним. Глядел на танк. Полз, бежал, упал. Метнул, что было сил, одну бутылку, вторую. И тут же услышал крик своих ребят: «Ура! Горит!» Увидел, как вспыхнуло, заиграло пламя на броне.
Танк словно уткнулся в невидимую преграду, остановился, медленно развернулся и стал уходить. За ним следом второй, третий.
К лейтенанту сбежались солдаты его взвода, поздравляли, радовались, хлопали по плечу. А через неделю на партийном собрании его приняли кандидатом в партию, и, вручая карточку, те самые слова, про храбрость и героизм сказал комиссар дивизии.
Но это было вчера. А сегодня ночью со своими орлами-разведчиками он совершил такое, чем, выходит, заслужил трибунал.
«Черт, – выругался Стрельбицкий, – знал бы, застрелил бы этого фрица собственной рукой. А то мучились, тащили собаку всю ночь по болоту…»
– Ты чего, командир, сам с собой разговариваешь? – услышал Владимир голос своего лучшего разведчика Копылова. Тот подошел., присел рядом.
– Да заговоришь тут. Завоешь волком… – махнул рукой с досады Стрельбицкий.
– Что, круто забрал комполка?
– А круче не бывает. Обещал под трибунал отдать.
– Это он для красного словца, товарищ лейтенант, – успокоил разведчик.
– Эх, Копылов, Копылов, хотелось бы верить…
Они замолчали. Копылов был правой рукой лейтенанта. Это он бесшумно подобрался и оглушил немца прикладом автомата в сегодняшнем ночном рейде. А когда тот по дороге пришел в себя и стал сопротивляться, «притушил» его еще разок. Правда, потом тащить гада пришлось через болото на себе. Но что поделаешь, работа у них такая.
– Знаешь, командир, – сказал Копылов, – история, конечно, не приятная. Лопухнулись мы. Но ведь не преступление это. Разберутся. Ну, посуди сам, в чем мы виноваты?
– Судить, друг мой Копылов, буду не я. Нас ведь в другом подозревают, понимаешь, – бросил Стрельбицкий. – И самое тяжкое – не верят ни хрена.
– А я думаю что, комполка с его трибуналом – полбеды, особистов боюсь. Вот беда… Злые ребята, в каждом изменника видят.
– Так на то они и особисты, – развел руками лейтенант. Копылов в ответ