лет десяти от силы. Двоим другим – лет по тридцать, третьей на пяток годков меньше. Одеты все дорого, можно даже сказать – изысканно. Цвета одежды – синий и золотой – гербовые цвета гильдии Фортос. Наверняка члены семьи или иные приближённые лица. Вот только в отличие от мило улыбающейся главы гильдии и внимательно прислушивающейся к разговору генерала и Мерцеллы девочки, лица у этой троицы были не то, что унылые – натурально похоронные. Как говорится – краше только в гроб кладут.
– Михаил Павлович, – произнёс Сергей, входя в помещение. – Сира Мерцелла.
– О, сир Вяземский! – приветливо улыбнулась Фортос. – Прошу к столу, разделите с нами скромную трапезу.
– Благодарю.
– Позвольте представить членов моей гильдии и моих родственниц. Марина – моя внучка, нынешняя глава гильдии, при которой я состою регентом. Оретта – моя дочь. Дорофея и Агата – мои невестки. Во всяком случае, пока ещё, – взгляд Мерцеллы, брошенный на троицу римлянок, был отнюдь не угрожающим, можно сказать, даже отечески-добрым, однако они почему-то съёжились. – В общем, я была бы весьма признательна вам, сир Вершинин, если что-то удастся разузнать о моих родственниках…
– Разумеется, – кивнул генерал. – Если ваши сыновья попали в плен – мы, безусловно, выдадим их. Без всяких условий. Если же нет…
– В таком случае хотелось бы их хоть похоронить как должно… – вздохнула Мерцелла.
– Это будет… непросто, – признался Вершинин. – Но мы постараемся сделать всё возможное.
– Ты так спокойно говоришь о похоронах с теми, кто их и убил, матушка, – зло бросила та из римлянок, что была помоложе. Вяземский отметил, что как и Марина (удивительно привычные имена здесь всё-таки…), внешне она походила на Мерцеллу – тёмные волосы, тёмные глаза. – Наша честь требует…
– …тебе сейчас помолчать, Оретта, – спокойно перебила её женщина. – Они не младенцы – за ними было право решать, право совершать ошибки… и право платить за них.
– Ты всегда была ужасной матерью! – запальчиво выкрикнула Оретта, вскакивая на ноги.
– Зато я всегда была хорошей управляющей, – скучающим тоном сообщила Мерцелла, а затем подбавила в голос металла. – Сядь! И ради всех богов – замолчи. Мы здесь не одни. И пока ты таскала за космы невесток – тебе ведь тоже было не до родственных чувств. А тут о семье неожиданно вспомнила. Если бы ты неожиданно начала раздеваться, это и то было бы натуральнее для тебя, дочь моя.
Это она вовремя вспомнила – про то, что кроме собственно членов семьи Фортос рядом находились и другие люди. Не знающие или крайне скверно знающие новолатынь, по правде говоря. Впрочем, Ливия хоть и уткнулась в тарелку с чем-то вроде ростбифа, но между делом продолжала негромко бубнить себе под нос, переводя перепалку римлянок.
– Прошу меня простить, господа, за это… – с дипломатичной улыбкой начала было Мерцелла.
Но тут позади Вяземского послышался аппетитнейший зевок, а затем уже вполне знакомый голос, произнёсший на чистейшем