на улицах, а за поведение этих дикарей никто поручиться не мог. Будет очень нехорошо, если они начнут гадить на панамки мирной публики… Что до бабочек, то их количество должны были зрительно увеличить обрывки цветной бумаги, которыми зарядили специальные пушки-хлопушки.
– О чем ты думаешь с таким напряженным лицом? – спросил Денис, призывно похлопав ладонью по подстилке, разложенной на мягкой травке.
– О тайминге, – честно ответила я. – По сценарию, бабочки идут сразу после хлопушек, но что, если это роковая ошибка? Вдруг бабочки испугаются выстрелов и не полетят? Может, надо было наоборот – сначала бабочки, потом хлопушки?
– Я мало что понимаю в психологии бабочек, – пожал плечами милый, – если только не говорить о ночных…
– Что-о-о?! Да я тебя сейчас…
После небольшой шутливой потасовки мы разлеглись на подстилке, глядя в небо – синее, глянцевое, похожее на перевернутую чашку. Можно смотреть бесконечно…
У Феодосии особые отношения со временем. Его присутствие здесь ощутимо, с ним так и тянет поговорить. Выйдешь на Золотой пляж, сядешь летом у самой воды, зимой подальше от нее – там, где сквозь слюдянисто сверкающий песок пробивается жесткая трава, по-свойски скажешь:
– Привет, Вечность! – И дальше уже только высоким штилем, чтобы со всем уважением и почтением.
Мириадам моллюсков, растертых тобой в золотистое крошево, в рыжие блестки, иллюзию жизни подарит прибой, унеся в изумрудные дали с собой и оставив в жаровне песчаного плёса…
– Давай дальше, – снисходительно шепчет Она.
И ты продолжишь – тут удивительно легко говорить стихами:
Крутолобые горы глядят свысока, лишь твою признавая хозяйскую волю, ведь что они, если не кучи песка? Превращение их занимает века, но веков у тебя – мириады и боле…
– Всё так, – согласится Она и снова задремлет, застынет каменным сфинксом.
Кстати, его вполне можно увидеть. Гора Сфинкс нависает над Агатовым пляжем в поселке Орджоникидзе, Орджо под Феодосией. Огромный буро-золотистый лев с человеческим лицом лежит у самого моря: передние лапы в воде, через спину узким ремешком перекинута тропка – непочтительные человечки слишком много себе позволяют, но не просыпаться же из-за этого, слишком мелок повод, просто ничтожен…
– Эй, ты не спи! – Денис растолкал меня и заставил сесть. – Смотри, уже начинается!
Я проморгалась, пригляделась. Действительно, пробка, образовавшаяся на дороге под нами усилиями неумелых организаторов перешла в другое агрегатное состояние: была совсем твердой, а стала не то чтобы жидкой, но все же текучей.
Обычные автомобили – любых мастей и со всех волостей – полностью слились в боковые улочки. Оставшиеся в магистральном потоке машины имели характерные черты специального транспорта.
Очень специального! В другое время таких четырехколесных коней мигом взяли бы под уздцы бдительные гибэдэдэшники, а