сестры, по-прежнему сидевшие по обеим сторонам постели, обменивались радостными взглядами, ибо каждый час приближал помощь. Заходил доктор и сказал, что около полуночи, вероятно, следует ожидать перемены к лучшему или к худшему и что к тому времени он вернется.
Ханна, совершенно измученная, легла на диванчик в ногах постели и быстро уснула; в гостиной шагал из угла в угол мистер Лоренс, чувствуя, что ему легче было бы встретиться лицом к лицу с целой батареей мятежников-южан, чем увидеть встревоженное лицо миссис Марч, когда она войдет в дом; Лори лежал на ковре, делая вид, что спит, но на самом деле неподвижно глядел в огонь задумчивым взглядом, делавшим его глаза необыкновенно нежными и ясными.
Девочки запомнили эту ночь на всю жизнь; сон не шел к ним, когда они несли свое дежурство с тем ужасным ощущением бессилия, которое охватывает нас всех в подобные часы.
– Если Господь сохранит Бесс, я никогда больше не буду жаловаться на жизнь, – прошептала Мег с жаром.
– Если Господь сохранит Бесс, я постараюсь любить Его и служить Ему всю мою жизнь, – ответила Джо так же горячо.
– Лучше бы у меня не было сердца, так оно болит, – вздохнула Мег, помолчав.
– Если жизнь часто бывает так тяжела, то я вообще не представляю, как мы ее вынесем, – добавила сестра безнадежно.
В это мгновение часы пробили полночь, и обе, забыв о себе, стали наблюдать за Бесс; им показалось, что происходит какая-то перемена в ее бледном, изнуренном лице. Дом был безмолвен как могила, ничто, кроме завывания ветра, не нарушало глубокой тишины. Усталая Ханна по-прежнему спала, и только сестры видели неясную тень, которая, казалось, легла на постель больной. Прошел час, но ничто не изменилось, лишь Лори, стараясь не шуметь, вышел из дома и уехал на станцию. Еще час – по-прежнему никого; тревожные мысли о задержке из-за метели, о несчастном случае в пути и, что хуже всего, об огромном горе в Вашингтоне преследовали бедных девочек.
Был уже третий час, когда Джо, которая стояла у окна, думая о том, как безотрадно выглядит мир за этой крутящейся пеленой снега, услышала какой-то звук возле кровати и, быстро обернувшись, увидела, что Мег опустилась на колени перед стулом матери и закрыла лицо руками. Ужасный страх обдал Джо холодом, когда она подумала: «Бесс умерла, а Мег боится сказать мне».
Она мгновенно вернулась на свой пост у кровати, и от волнения ей показалось, что произошла значительная перемена. Горячечный румянец и выражение страдания исчезли, и любимое лицо казалось таким бледным и мирным в этом полном покое, что у Джо не было желания плакать или стенать. Низко склонившись над любимейшей из сестер, она поцеловала влажный лоб, вложив в поцелуй всю душу, и нежно шепнула: «Прощай, моя Бесс, прощай!»
Ханна, словно пробужденная неожиданным толчком, очнулась от сна и поспешила к постели. Она взглянула на Бесс, коснулась ее рук, прислушалась к ее дыханию, а затем, накинув на себя передник, села и, раскачиваясь взад и вперед, шепотом воскликнула:
– Лихорадка