да отстаньте, я еще комбез не снял, оружие не сдал, – слабо сопротивляясь, пытался он вылезти из объятий двух бугаев.
Латышев отпустил воспитанника и по-медвежьи ткнул в плечо кулаком.
– Ты нам еще лекцию о безопасности прочти. Видал, Максим, яйца курицу учат. А ведь совсем недавно мозоли на языке набивал, вдалбливая в него эти знания.
Отец отпустил сына и добродушно улыбнулся.
– Ладно, иди, сдавайся, мы потерпим. Но только недолго. И готовься, тебе еще мать порцию своей любви выпишет.
Потирая ноющие от выражения родственной любви бока и глупо улыбаясь своим мыслям, Максимыч направился в оружейку. «Кладовщик» Никита ловко подхватил крюком своего протеза ремень автомата и вставил оружие в ячейку шкафа, после чего вопрошающе уставился на рюкзак.
– Не-не, это для Сената – образцы товара.
– А химия, дозиметр? – Никита не собирался отступать. Подотчетная снаряга «висела» на нем, в этом он был занудлив и щепетилен до крайности. Но, скорее всего, не праздное любопытство его разбирало и не любовь к порядку вдруг охватила.
– Никит, ты ж меня знаешь. Разгружусь, все занесу. У меня, как в сейфе. – Максимыч вручил кладовщику разгрузку и сложенный костюм, затем сгреб торбу. – Не обижайся, не могу пока тебе показать.
Тот обидчиво поджал губы, но промолчал. Всем было известно, что Никита нелегально приторговывал вещами с поверхности. Что греха таить, Максимыч сам приносил ему некоторые вещи на реализацию, но сейчас не тот случай. Обнаружен обитаемый бункер, даже Сенат собрали, какой уж тут черный рынок?
За дверью оружейки его ждала почти половина Сената. Возле отца и Саныча, вальяжно опираясь на стену, стоял огромный Еремин, а рядом, как каменная стена, перегораживал своими широченными плечами весь проход «главком» Васильев.
– Ого! А чего такой почет? Практически весь генштаб в полном составе – союз с «Кривичем» очень важен?
– Да уж, что скрывать, заждались. Идем в комнату заседаний, остальные уже там. – Еремин оторвался от стены и первым свернул в переход, ведущий в основное убежище.
– Когда великие решают наши судьбы, маленьким людям лучше не вмешиваться. – Саныч еще раз ткнул в плечо воспитанника и дипломатично ретировался.
Отец обнял сына, и они вдвоем вошли в коридор, соединяющий два убежища. Короткий проход, выложенный кирпичом и бетонными блоками, вывел их в широкий поперечный туннель, уводящий куда-то далеко на юг, а напротив открывался новый, похожий на предыдущий, как брат-близнец. Остановившись на «перекрестке», Максимыч окинул взглядом освещенный туннель. Вот она – дорога жизни выжившего человечества, теперь соединяющая несколько убежищ бывшего промышленного комплекса города в одно государство. На севере туннель, заблокированный обвалом, был превращен в огромную животноводческую ферму. Со всех ближайших к городу уцелевших деревень давным-давно привезли, привели или даже принесли на руках всю уцелевшую живность. Выходили, вырастили, и она, в благодарность за многие годы, расплодилась. Скотина