прячется подмышкой, чувствуя себя совсем маленькой девочкой. Спрашивает еще раз:
– А вы точно обратно через нас поедете?
Атаман усмехается.
– А других дорог до Москвы просто нет. Ваш мост через Волгу один остался. Так что да, поеду через вас.
– И тогда можно будет?
– Тогда…
Мишель отстраняется, смотрит на него с расстояния.
– Не подумай! Я тебе себя не навязываю. Ты просто до Москвы меня довези, а там я сама.
Кригов смеется в бороду.
– Я и не думаю ничего. Просто загадывать не люблю. Человек предполагает, а Бог располагает. Знаешь, как говорят.
– А я вот загадаю.
Атаман проводит пальцем по ее щеке, по мочке уха.
– Какая ты красивая…
– Нет, это ты красивый.
Он тянется к кисету, выбивает табак на старую тысячерублевку; сворачивает самокрутку. Чиркает, прикуривает.
– С удовольствием подвезу тебя до Москвы. Если вернусь.
– Вернешься.
Мишель отнимает у него дымную папиросу, кладет ее в блюдце-пепельницу и сбрасывает с плеч покрывало.
Мобильник лежит у Егора в сухом внутреннем кармане. Прячется от дождя. Телефон работает – но требует от Егора чего-то неизвестного, в себя не пускает. И все равно – Егор чувствует себя так, как будто с ним чудо случилось. Оно и случилось, в принципе.
Туман ползет следом за ним, обратно прячет от Егора мертвых людей. Через минуту-другую ничего опять не видно, кроме рельсов и шпал, кроме ржавеющих ферм моста, которые сквозь мглу кажутся ногами гигантских существ.
О том, что он нашел на мосту, Егору думать слишком страшно. И он думает о том, как вручит Мишель айфон. Конечно, сначала надо будет зарядить его, ну или починить… Попросить Кольку Кольцова, чтобы он стер с него все, что там было… Зачем Мишель чужие фотографии… Тем более фотографии чужого мертвеца…
Потом ему приходит в голову: а вдруг там, на телефоне, есть снимки того, от чего все эти люди бежали?
Они ведь бежали с той стороны, бежали от какого-то невообразимого ужаса, от какого-то беспредельного зла, их гнало оттуда нечто настолько кошмарное, что мужчины бросали своих женщин, а женщины – своих детей, и каждый думал только о своей собственной шкуре.
Его начинает трясти – может быть, просто потому что он промок насквозь, и ветер теперь от этого стал пронзительней. Хотя кажется, что холод идет не снаружи, а изнутри. Прямо от костей.
Может быть… Может быть, их надо сначала рассмотреть? Изучить, а потом уже стереть и подарить Мишель пустой чистый телефон, размагниченный от чужих воспоминаний. Без багажа. Пускай перекачивает на него свою Москву, свою музыку, пускай и дальше любуется всем этим на расстоянии, а живет пусть тут, с ними, на Посту.
Да, так точно правильней.
Хотя, если честно, смотреть фотографии в телефоне не хочется.
Когда Егор еще раз пытается представить себе, что на них может быть, рука так и тянется зашвырнуть мобильник в реку. Но он перебарывает себя. Нет. Ему этот телефон достался не просто так. Он его заслужил, заработал.