не был, это я понимал. Мне с избытком хватало тех мучений, которые я испытывал с непривычки от восхождений в горы, когда идти вверх приходилось, бывало, елочкой, так как штурмовать перевалы «в лоб», не было никаких сил.
Иногда какая-нибудь группа останавливалась на ночевку недалеко от нашего лагеря и кто-нибудь, кого ноги еще держали, приходили к нам в гости. Мы поили их чаем, угощали свежим хлебом, снабжали махоркой. Но особенно их интересовали подробные схемы речной сети, ведь они двигались часто по грубым схемам. Они делали выкопировки с наших физико-географических карт для облегчения в ориентировании на местности, за что были безмерно благодарны нам. Ведь, если геологи бывает путались, имея и карты и аэрофотоснимки, то каково же было идти им по грубым схемам, если у них не было в группе надежного человека, знающего эти места и, возможно, уже побывавшего или проходившего здесь.
И еще помню, как где-то под осень, в конце августа, когда основные работы закончились и все ИТЭЭРы сидели по палаткам и камералили, а печки топились, мне с напарником поручили заготовить дрова. Для этого завалили огромную сосну «в три охвата» и оставили мучать ее двуручной пилой. За сезон я кое-как научился владеть ей, но все равно это было одно из самых ненавистных мне, выматывающих все силы занятий. Постоянно упрекая друг друа в дергании, мы провозились с пилением весь день, отпилив всего несколько широченных чурбаков. Пришли ИТРовцы, перетащили чурбаки в лагерь, покололи и растащили по палаткам и на кухню. поленьев оказалось достаточно. Но я очень жалел, что у нас нет бензопилы «Дружба», очень дефицитная была вещь, и, если выдавали такую, то только одну на всю партию.
Да, вот еще, пришлось мне поработать и с оленями. Они использовались для переброски снаряжения и продуктов на новые участки работ, а сотрудники отрядов шли следом. Часто каюры сами завьючивали оленей и шли в указанное место. На оленя грузились по суме с каждого бока, каждая сума по 20—25 кг.
Геологи уходили в маршрут с переходом на это место. Я даже попытался как-то проехать на олене верхом. Прыгать на него как на лошадь нельзя – можно шею ему сломать. Садиться нужно осторожно, ближе к шее. Чтобы не прыгать, ведь стремян на седле нет, я подводил оленя к какой-нибудь кочке или бугорку и пытался сесть. Но эта хитрая скотина, стоило только занести ногу, делала шаг вперед и я оказывался сзади. Приходилось приноравливаться, набираться опыта. Ехать на нем, хоть он и идет плавно, тоже непривычно, ведь ноги висят в воздухе ни на что не опираясь. Поэтому сидеть нужно прямо, не наклоняясь ни вправо, ни влево, седло может сползти, ведь шерсть него длинная, а подпруга одна, не как у лошади, где их две.
Ну вот и все события за сезон. В общем, я привыкал к полевому образу жизни – ходить в маршруты, промывать породу деревянным лотком, работать радиометром, ставить палатки, пилить и колоть дрова, овладевая пилой и топором, разжигать огонь костра «с одной спички»