делу и получили звание офицера – еще одна практическая задача была успешно решена. И вроде все было нормально. Но существовало одно «но»: у меня денег не было. Я сидел в троллейбусе и думал: где найти деньги, чтобы дожить до стипендии, которую обычно давали двадцатого сентября? Но на сборах нам сказали, что студентам пятого курса стипендию дадут раньше – скорее всего, десятого сентября.
Сентябрьская стипендия… Тот, кто учился в вузах во второй половине XX века до распада СССР и учился более-менее успешно, помнит, что в начале третьей декады сентября студентам дневного отделения давали стипендию сразу за три месяца: июль, август и сентябрь. В университете стипендия была тридцать пять рублей, и наша сентябрьская составила сто пять рублей. Для студента, который умел разумно тратить деньги, это была приличная сумма. Но, к сожалению, этот вопрос у меня сильно хромал. Потому что я думал: если в кармане есть деньги, почему их не потратить? Нельзя же все время – даже если есть деньги – экономить. Это было неправильно, поэтому в период учебы временами я сталкивался с очень серьезными денежными проблемами. Даже два раза в разных семестрах сдав экзамены по политэкономии на отлично, я не научился разумно тратить. Я получал стипендию, по возможности сезонно работая то ли сторожем, то ли чернорабочим во вторую смену, зарабатывал небольшие деньги. Но денежная проблема все время преследовала меня и висела над головой как дамоклов меч.
Троллейбус едет медленнее автобуса. Но я не торопился, наоборот, даже был рад, что мой транспорт карабкается как черепаха. На всех поворотах пути, как правило, штанга срывалась с линии электропередачи. Сперва слышался глухой стук на крыше, а потом какой-то другой звук, похожий на тот, который издают ядовитые змеи при приближении к ним человека. Такой же издает и глава гусиной стаи, когда замечает, что, нарушив безопасную дистанцию, к его стае приближается человек или какое-то другое животное: тыс-с-с! После этих предварительно-предупредительных сигналов троллейбус сразу же вставал как вкопанный на том месте, где оказался в тот момент, когда сорвалась штанга. Водитель, надев рукавицы, быстро выходил из кабины и начинал возиться со штангой: с помощью специальной веревки он тянул ее вниз, наносил удары по ее головке – хотел изменить ее положение так, чтобы она, обхватив линию электропровода снизу, прижалась к ней. Если устранить неполадку такими примитивными способами не удавалось, тогда он вновь возвращался в кабину за инструментами и снова шел на место происшествия… А это означало долгую аварийную остановку…
Если кто-то из пассажиров торопился, для него это был сущий ад: от злости он чуть ли не лопался и начинал проклинать троллейбус как особый вид городского транспорта – кто придумал его, кому он нужен; потом обвинял водителя в непрофессионализме – оказывается, он вовсе не водитель, а сапожник, его поймали на улице и посадили в кабину водителя; а в самом конце своей обвинительной речи он обрушивался на себя: оказывается, он сам тоже не умный человек, а дурак,