обвел нас взглядом мучительно боровшегося с собой человека. Пытливо, как бы ища поддержки, он вглядывался в каждого из нас. Сознаюсь, в тот момент мне показалось, что парень хочет что-то скрыть от нас. Но в его взгляде не было страха. Только боль. Позднее я понял, что молодой человек оттягивал минуту, когда он перейдет грань, за которой уже не будет морального права быть невиновным.
– Вы знаете, что перед вылетом на полигон нужно отстреливать оружие, – он медленно подбирал слова. – В тот день меня поторапливали с КП: чтобы полку уложиться в срок полетов, всех подгоняют…
До меня начало доходить: а не было ли зловещего совпадения – пребывания летчика у капонира для опробования оружия и взрывом на бомбардировщике? Вот что нужно было проверять на магнитофонной записи: время.
«Печальный» продолжил:
– Торопясь уложиться вовремя, я не докатил самолет до контрольного флажка, от которого должен был произвести выстрелы в капонир, в глубине капонира поднялось облако пыли. Я понял, что снаряды легли в песок этого укрытия. Когда узнал о гибели ТУ-16, то вспомнил именно флажок… – Летчик надолго задумался, видимо, преодолевая мучавшие его глубокие сомнения. Потом решительно и жестко сказал: – Мой снаряд сбил бомбардировщик. Я сбил своего. Думаю, что один снаряд из пушки ушел в сторону Большого аэродрома… Мой снаряд.
– Но вы ведь видели пыль в капонире? – спросил я.
– Когда я развернул машину в сторону взлетной полосы, она накренилась на правое колесо. Я это вспомнил позднее и понял: при выстрелах колесо передней стойки стояло на бугре. Трасса пулеметов вошла в капонир, а снаряд из пушки – выше него…
На парня было страшно смотреть. На наших глазах он стал меньше ростом, окаменевшее лицо потемнело, и черты обострились. Больше он в глаза нам не смотрел.
После следственного эксперимента комиссия сделала вывод: причиной гибели бомбардировщика стал снаряд, выпущенный из пушки МиГа, управляемого «Печальным». Обвинение ему предъявлено не было. При поддержке Особого отдела и политотдела командование предоставило «Печальному» долгосрочный отпуск на лечение. Через много лет я встретил на Дзержинке своего бывшего, по Северу, начальника. Он рассказал, что «Печальный» поправился, но летать так и не смог. Из авиации он уволился.
Моя душа не ликовала от удачи в этом расследовании. Было грустно. Единственным утешением было то, что подобная история больше не повторится.
А капонир перенесли на сторону, противоположную Большому аэродрому.
Недолгая служба в Особом отделе дала мне достаточно примеров полезности моей работы в этих органах. Меня и раньше не мучили угрызения совести от того, что я связал свою жизнь с всемогущественным ведомством, прошлое которого было далеко не безупречным. А теперь тем более.
Глава 2
«Снаряд» против коком
«Гридневка»
Летом 1959 года меня вызвали в кадры Особого отдела Северного флота и приказали срочно выехать в трехдневную командировку