в ушах засвистело. Краем глаза я заметил, как Вайолет схватилась за Питера.
– Это ты винова… – крикнула она, свист ветра заглушил окончание слова.
– При чем тут я? – прокричал Питер, которому теперь приходилось не только бороться с ветром, но и удерживать нашу одноклассницу.
– При то-ом, – настаивала Вайолет, перекрикивая ветер. – Почему не сказа-ал, что этот авто-обус идет то-олько до Ни-ижнего Уо-олдена-а?
– Там, вообще-ето, табли-ичка была-а на лобово-ом стекле-е, – отозвался Питер. – Че-ерным по бе-елому: Ни-ижний Уо-олден.
– Я не заме-етила…
Ветер внезапно стих.
– Конечно, не заметила, – пробурчал Питер, откидывая капюшон куртки, наброшенный ветром ему на голову. – Мчалась как угорелая и вопила как ненормальная: автобус, автобус! Уходит, уходит! Будто это последний автобус в жизни.
– А вдруг последний?
– Тогда по-любому нам пришлось бы на нем ехать. И если наша с Лайонелом компания тебя не устраивает, могла… Чапмана позвать.
Вайолет фыркнула:
– Еще чего! Он же дебил.
– Ну, ты преувеличиваешь, – сделав серьезное лицо, сказал Питер. – Не такой уж он дебил. И к тебе… неровно дышит.
– Что?
– Проявляет интерес, говорю.
Вайолет снова фыркнула:
– Я ему такой интерес проявлю! Думает, раз его папаша разбогател… на чем там?
– Кажется, на вывозе мусора.
– …Ему все можно…
– Это в тебе говорит классовый снобизм, – внушительно произнес Питер. – Хотя против меня ты вроде ничего не имеешь…
– А должна? – удивленно спросила Вайолет. Питер хмыкнул.
– Ну, как тебе известно, если бы моя бабушка не вздумала на старости лет выйти замуж за дедушку Лайонела, меня бы тут и близко не было. Оставался бы в Москве и до сих пор звался Петя Вильямс, что само по себе… То есть, хочу сказать, одно с другим не очень-то сочетается…
– Вполне мог быть, – вставил я. – Если бы твой прадедушка когда-то там не уехал в Россию строить… как ты говоришь?
– Марксизм-ленинизм.
– Что? – спросила Вайолет. Питер усмехнулся.
– Внучке пэра Англии таких слов лучше не знать. Нет, из уэльской деревни, – продолжил он, – в эту крутую школу я бы тем более не попал. К тому же тогда и вообще на свет не появился. То есть, может, и появился, но не я. Так что, нет худа без добра. Кстати, мы уже близко, а ты боялась. Сейчас перейдем мост, потом до поворота на Верхний Уолден, а оттуда через лес по тропинке…
Вайолет удивленно вскинула брови.
– Там есть тропинка?
– Представь себе, есть, – ехидно проговорил Питер. – Все по ней ходят. Ну, кроме тех, конечно, кого возят на «Бентли».
Вайолет снова вскинула брови.
– А что такого?
– Да ничего. В Москве есть салон, где такую тачку можно купить в любое время дня и ночи.
– Ночью-то зачем? – недоуменно спросила Вайолет. Питер развел руками.
– Ну, мало ли… Вдруг кому-нибудь как раз в три часа ночи стукнет купить «Бентли».
– Мне бы такое и в голову не пришло, – сказал я.
– Пришло же тебе купить эти башмаки…
Презрительно хмыкнув, Питер указал на мою коробку.
– …Сколько ты за них заплатил?
– Это же «Гриндерс»…
– И что?
– Да ладно тебе…
Я отмахнулся.
Сейчас даже смешно вспоминать, но тогда эти ботинки были моей мечтой, и я несколько месяцев откладывал из карманных денег, которые давали родители и дедушка.
– …В конце концов, мои деньги. На что хочу, на то и…
– Ага, – Питер закивал головой. – Только, когда закончатся, станешь у меня просить.
– Не стану.
– Мальчики, не ссорьтесь, – сказала Вайолет. – Еще подеретесь дорогой, а нам столько идти…
– Хм, а мы ведь еще ни разу не дрались, – задумчиво проговорил Питер. – Интересно почему?
– Не знаю, – сказал я.
– Наверное, потому, – продолжил он, – что мы не настоящие братья. Даже не сводные.
– А какая связь? – спросила Вайолет.
– Нам делить нечего. Давай понесу…
Питер протянул руку к театральному костюму, который был у нее в руках. Собственно, за этим костюмом королевы Титании мы и ездили в городской театр. Костюм предназначался для спектакля выпускного класса, в котором мы занимались разными подсобными работами. Вайолет и ее соседка по комнате Тина – костюмами и мелким реквизитом, а мы с Питером и еще двое парней меняли декорации по ходу действия.
– Ни в коем случае!
Вайолет убрала его руку, прижимая костюм к себе.
– …Еще уронишь!
– Да ладно. Такая уж ценная вещь…
– Бесценная!