нечленораздельные звуки. Вокруг потихоньку собиралась толпа. Я пыталась отодрать от себя Машу и выяснить, что стряслось.
–
Да прекрати же ты реветь, наконец! – вдруг рявкнула Ингрид, да так, что я и еще несколько человек вздрогнули. Я уже открыла, было, рот, чтобы возмутиться и сказать, что так нельзя, но неожиданно поняла, что Маша и в самом деле реветь прекратила.
Она, по-прежнему прижимаясь ко мне, как к последней надежде, подняла полный ужаса взгляд, всхлипнула и произнесла:
–
Там… Там Виктора … нашли… В холодильнике… Мертвого… – и она снова безутешно заплакала.
Восемь месяцев назад, в июне…
Его переезд стал для меня одновременно и проклятием и подарком судьбы. Мне хватило одного его взгляда, брошенного на меня, одного слова, сказанного мне, одной улыбки, осветившей его лицо, чтобы мое сердце вздрогнуло, потом замерло, а потом бешено заколотилось. Фотограф был привлекателен, сексуален просто до неприличия. На его порочные губы невозможно было не смотреть. Его сильными руками невозможно было не любоваться.
Мало того, он общался так непринужденно, так жизнерадостно, с такой непередаваемой легкостью, о которой я никогда не могла даже и мечтать. Он был полностью, на двести процентов уверен в себе, и поэтому открыт и расположен ко всему миру.
То есть, он был прямо-таки квинтэссенцией того самого типа «плохих парней», к которым меня влекло как магнитом.
Расставшись с ним, я отправилась по своим делам, полностью погруженная во впечатления от нашей недолгой встречи. Перед глазами снова и снова вставал его сияющий белозубой улыбкой образ, его чуть прищуренные глаза, его гибкая и сильная фигура… я старательно отмахивалась от этого, напоминала себе, что такие небожители не для меня, что таким, как я все, о чем можно мечтать – это любоваться, но, увы, не трогать руками.
И я почти себя в этом убедила. И даже спокойно легла спать в тот вечер.
Но вот следующую ночь мне спать уже не довелось. Как оказалось, фотографу вполне хватило суток, чтобы как-то обустроиться на новом месте. Потому, что следующей ночью к нему уже пришли гости.
Точнее – гостья.
О, та ночь наверняка останется у меня в памяти на всю жизнь. Потому, что именно той ночью выяснилось, что комната, в которой спит фотограф, находится как раз за моей стеной. И что стена эта, оказывается, на редкость тонкая. Удивительно, сколько себя помню, я ни разу не слышала ни намека на какую-либо жизнедеятельность из-за стены от наших прежних соседей.
Фотограф же на вторую ночь своего пребывания, хоть и невольно, но напрочь лишил меня сна.
Эта его девушка стонала так сладко, так чувственно, с таким непередаваемым наслаждением, что игнорировать эти звуки не было никакой возможности.
Поначалу я постаралась сделать вид, что ничего такого, что меня это совсем не волнует. Что мысли о том, чем там занимается этот длинноволосый красавец со своей гостьей, вовсе даже и не терроризируют мою голову. Но, черт побери, именно об этом я и думала.
Я