я вновь слышу топот. Близко, очень близко, почти у самого уха. Я понимаю, что не успеть, что они, как в дурном фильме ужасов, настигли меня в двух шагах от спасения, и тут же вываливаюсь в духоту, наполненную запахом выгоревшей травы и увядших цветов. Отживающее лето дышит жаром. Скатываюсь по оплывшей снежной подушке, снегоступы путаются в густой траве. Валюсь вперед, едва успев сгруппироваться.
Не сдерживая слез, срываю снегоступы. Надкусанный лунный бок освещает знакомую поляну, временный штаб и покатую тушу уазика-буханки. Бегу к нему, на ходу стягиваю куртку и свитер, сдираю промокшую футболку… вспыхивают фары, и я замираю, как ослепленный заяц на дороге. Крик о помощи застревает поперек глотки, пережатой рыданиями. Мычу что-то нечленораздельное, тяну руки, иду шатаясь…
Темнота взрывается мне в лицо, и я слепну.
Они выходят в предрассветной дымке, когда клочья сумрака расползаются белесым туманом. На четвереньках, словно собаки, выползают Костик и рыжий Яшка. Неуверенно переставляя ноги, вываливается безголовый… Кирилл, должно быть. Да, точно он – последним появляется Кэп. Садится, по-обезьяньи упирает кулаки в землю.
Харысхана трясет, но он все же выходит из-за уазика. Приклад больно стучит в плечо. Последние годы Харысхан стреляет редко, но навыков не растерял: Кэп валится на спину, Яшкина рука лишается куска мяса. Харысхан торопливо переламывает двустволку, выбрасывает дымящиеся гильзы, загоняет патроны. Катана висит на спине как последний довод. Странно, но она успокаивает даже больше, чем ружье.
Когда из прохода выбираются еще три мертвяка, Харысхан не убегает только потому, что ноги отказываются слушаться. Покрытые кухтой тощие остовы, кости с минимумом сухожилий и мышц, только чтобы переставлять мослы каркаса. Эти мертвецы не шевелятся, буравят Харысхана заледенелыми глазами, по одному на каждого. Бывалый охотник, якут соперничает с ними в неподвижности. Наконец верхушки деревьев алеют, выкрашенные солнцем, становится теплее. Мертвецы по одному исчезают в проходе. На поляне остается Харысхан да лежащее возле машины тело.
Выждав для верности десять минут, Харысхан опускает ружье. Щурит и без того узкие глаза, долго с сожалением глядит на тело Сереги Малого. Горло разворочено, земля вокруг пропиталась кровью – Малой умирал долго и грязно. Харысхана мутит, но он сдерживает рвоту. Хватает тело за ноги и тащит к деревьям. По уму следует выбросить его в портал, там точно не станут искать, но сил в руках едва-едва, да и подходить к тающей снежной шапке Харысхан боится.
Земля парит, копается охотно. Харысхан углубляет штыком лопаты будущую могилу и думает о прадеде. Его страшные байки Харысхан помнит плохо. Их считали сказками и дед, и отец… кто мог знать?! И не рассказать никому – решат, совсем чокнулся Харысхан, аниме пересмотрел! Человека убил!
Якут мелко крестит покойника, бегло читает странную молитву, в которой Христос упоминается в одном ряду с именами древних богов айыы. Могила хорошая, глубокая. Место неприметное. Серегу здесь нипочем не найдут.
Машину поисковиков