полной растерянности и хаотичных раздумий. Ночью я просыпалась в холодном поту и думала: «мы не справимся», а потом шла после выматывавших уроков из школы, смотрела на играющих во дворе детей и устало решала: «как-нибудь сможем!». Искать поддержки у Дениса было бессмысленно. Сегодня он говорил: «Нет, конечно, не надо. Я не готов», а завтра: «Ну, хочешь родить – рожай. Это твой выбор».
Тогда еще я не умела связать растерянности мужа с отсутствующей фигурой отца в его жизни. С банальным непониманием, что заключено в этой важной роли: его родитель занимался тем, что тунеядствовал, пил, впадал в невыносимые состояния и издевался над старенькой тещей, женой и детьми. Никто из семьи не мог ему противостоять. Мама Дениса с обреченностью советской женщины исполняла свой долг, точнее, тащила на себе крест – работала за двоих, готовила, содержала в порядке дом, ухаживала за двумя сыновьями. Бабушка помогала ей во всем. Странная такая семья: мама с бабушкой в паре, двое взрослых, а отец – избалованный, неуправляемый и жестокий ребенок: «что хочу, то и ворочу». Хочу – напьюсь и выгоню всех ночью на улицу зимой. Хочу – и стану распускать руки. Хочу – и буду тиранить, унижать…
Я не знала всех диких подробностей детства Дениса. Не улавливала, насколько мужу тяжело принять на себя роль будущего отца. Меня мучил и душил собственный необъяснимый страх. Анализировать чувства супруга мне было не по силам, и мы тонули каждый поодиночке.
Через четыре месяца постоянной тревоги, бессонницы, утренней тошноты и вечернего бессилия напополам с безразличием, стало очевидно, что поделать ничего нельзя. Нужно собираться с духом – Господи, за что мне этот страх, откуда он взялся?! – и идти в женскую консультацию, чтобы встать на учет.
Дать опору юной напуганной матери должны родные и близкие. Поговорка «чтобы вырастить одного ребенка, нужна целая деревня» актуальна сегодня как никогда. Поэтому формировать осознанность необходимо у всех членов семьи, начиная с отца.
Той зимой я уволилась из школы. Совмещать аспирантуру, преподавание в университете, репетиторство и утренний токсикоз с нулевыми уроками в восьмых классах стало невыносимо. К тому же учителям в 1999 году в Казани не платили ничего – за полгода работы я не увидела ни копейки. Все педагоги в стране были примерно в одинаковом положении: задержка зарплаты доходила до года. От голодной смерти спасали ученики, приходившие «на дом». Каждый из них был для меня на вес золота – первоклашка Манечка, заочница Лиля, «платница» Гуля и собственник небольшой компании Сергей. Зачем последнему понадобился английский язык, оставалось загадкой. Ни грамматика, ни стилистика его не вдохновляли – в отличие от моих коленей, которые время от времени выглядывали из-под письменного стола. К счастью, рук он не распускал, а визуальное наслаждение я считала приемлемой компенсацией за бизнес-тариф, который приносил хлеб нашей маленькой и бестолковой семье.
Перинатальными психологами доказано, что еще не рожденный малыш откликается на настрой, состояние и даже мысли матери. Причем, «память» об этих переживаниях