день.
Первое своё письмо я вложил в коробку из-под обуви. Это вовсе не значило, что письмо было такое большое. Просто коробку я забил мимозой и нежными первыми фиалками, насобирал у себя в Насакирали на придорожных бугорках под ёлками.
Скоро самолёт привёз мне ответную родную весточку.
Валя писала, что цветы ей очень понравилась. Понравились и маме и она упрекнула отца, что не посылал ей ранние цветы.
И в конце было
Что я мог ответить на её волшебное письмо?
Все слова казались мне деревянными, и не было тех слов, которые бы мне надо вложить в ответное письмо, и я не нашёл ничего лучшего, как отправил ей лишь один прасоловский[19] стих.
Ты вернула мне наивность.
Погляди – над головой
Жаворонок сердце вынес
В светлый холод ветровой.
Расколдованная песня!
Вновь я с травами расту,
И по нити по отвесной
Думы всходят в высоту.
Дольним гулом, цветом ранним,
Закачавшимся вдали,
Сколько раз ещё воспрянем
С первым маревом земли!
Огневое, молодое
Звонко выплеснул восток.
Как он бьётся под ладонью –
Жавороночий восторг!
За мытарства, за разлуки
Навсегда мне суждены
Два луча – девичьи руки –
Над становищем весны.
Второе её письмо начиналось сердито:
Итого… Кто как ни считай, а я в миллион не впихну!
А кто с миллионом беден?
Но ставки мои росли.
И в следующем письме они выросли.
Уже ни в какие миллиарды не согнать…
Все eё письма я пачкой носил с собой и почасту перечитывал все подряд по нескольку раз на день. И было такое чувство, что я только что получил одно такое длинное, бесконечное письмо.
И хотелось, чтоб все её письма состояли из одного Великого Слова, прилежно написанного в бесконечные столбики.
Люблю в миллиардной степени…
Как было при таких письмах отсиживаться где-то в Тбилиси?
Я подсчитал, сколько секунд оставалось до встречи, и временами принимался вслух считать эти тягостные, бесконечно долгие секунды.
В самолёте моё место было где-то в хвосте. Я поменял его на место в самом начале салона. Разве, сидя в первом ряду, я не быстрей доскачу?
Начинало едва светать, когда я доскрёбся до Светодара.
5
Звонок.
Поцелуй с пылу с жару.
Теперь можно и в школу.
– Ты знаешь, – сказала она, отдавая мне портфель, – твои цветы совсем не увяли. Они долго стояли у меня на столе. А потом я положила