козырнула указательным пальцем ко лбу.
– Прямо удивительно, – высказался Шкедт в воцарившееся между ними ощущение утраты, – видеть вас здесь, мистер Новик.
– Да? – вздохнул тот. – Я сегодня один. У меня целый список мест, которые, говорят, надо посмотреть, пока я в городе. Довольно странно. Я так понимаю, вы знаете, кто я?..
– Из «Вестей».
– Да, – кивнул Новик. – В передовицы я еще не попадал. И мне такого уже хватило – я теперь ценю свою анонимность. Что ж, мистер Калкинз считал, что делает доброе дело; он хотел как лучше.
– В Беллоне очень трудно потеряться. – На то, что принял за легкую нервозность, Шкедт откликнулся теплотой. – Я рад, что про вас прочел.
Новик задрал перченые брови.
– Ну, потому что теперь я и ваши стихи почитал, да?
– А если бы не наткнулись на меня в газете, не стали бы читать?
– Я не покупал книжку. У одной женщины была.
– Какая?
– «Паломничество».
Тут Новик опустил брови.
– Вы не читали внимательно, несколько раз, с начала и до конца?
Он потряс головой, почувствовал, как трясутся губы, и закрыл рот.
– Хорошо, – улыбнулся Новик. – Тогда вы знаете меня не лучше, чем я вас. Мне на секунду почудилось, что за вами преимущество.
– Я только полистал. – И прибавил: – В туалете.
Новик расхохотался и выпил.
– Расскажите о себе. Вы учитесь? Или пишете?
– Да. То есть пишу. Я… поэт. Тоже. – Интересное заявление, решил он. И приятно было произнести. Любопытно, как откликнется Новик.
– Очень хорошо. – Так или иначе, обошлось без удивления. – Беллона вас вдохновляет, вы здесь работаете больше?
Он кивнул.
– Но я никогда не публиковался.
– Я разве спрашивал?
Шкедт поискал суровости; нашел мягкую улыбку.
– Или вы хотите опубликоваться?
– Ага. – Он развернулся вполоборота. – Как публикуют стихи?
– Если б я знал, я бы, наверно, писал гораздо больше стихов.
– Но у вас-то теперь проблем нет – и в журналах, и вообще?
– Почти все, что я теперь пишу, – Новик обхватил бокал обеими руками, – безусловно будет напечатано. Поэтому я очень осторожно выбираю, что записывать. А вы осторожны?
Первая бутылка пива опустела.
– Не знаю. – Шкедт отпил из второй. – Я недавно поэт, – с улыбкой признался он. – Всего пару дней. Зачем вы приехали?
– Что? – Вот на этот раз – легкое удивление; но совсем легкое.
– Вы наверняка знакомы с кучей писателей, всяких знаменитых. И с людьми в правительстве. Зачем вы приехали сюда?
– Ну, у Беллоны сложилась… андерграундная репутация, так это называется? Нигде не прочтешь, но все слышат. Есть города, куда поедешь – хоть умри. – Театральным шепотом: – Надеюсь, этот не из таких. – Он рассмеялся, а глаза его попросили прощения.
Шкедт простил и тоже рассмеялся.
– Я, честное слово, не знаю. С бухты-барахты, –