строго бормочет молитву перед началом семейного ужина. Она опускает голову, служанка вносит еду.
Тяжелая мебель в прокурорских покоях сразу невзлюбила вторгшегося сюда чужака, нагло ходившего полуголым из комнаты в комнату и с глупым любопытством рассматривавшего, трогавшего ее своими варварскими ладонями. Она и не пыталась этого скрывать. Просто, нетерпеливо подрагивая маленькими радугами на внезапно заострившихся краях, изготовилась к психической атаке против меня и ждала. И лишь эта квадратная кровать – наверное, из любви к Лиз, к ее длинному прохладному телу, которое она столько ночей чувствовала на себе, к ее спине, животу, груди, коленям – приняла меня тут же и без всяких колебаний…
Наши отношения начались с кровати. С этой огромной квадратной кровати… Страшно представить себе, что она видела за все годы здесь, в супружеской спальне… Хотя все равно у нас было прекрасное начало… На довольно широкую ногу живет помощник государственного обвинителя. Но размер его ноги меня уже не волнует. Теперь все будет иначе! Даже ради Лиз больше сюда никогда не приду. Это совсем другой мир, в него я попал случайно. Она, конечно, понимает и сама предлагать не будет. Слишком обжито, слишком уютно фамильное гнездо, обставленное добротной самодовольной мебелью. Женская рука – я теперь хорошо знал эту руку, знал, как она скользит по животу, обхватывает мой сам собой отделяющийся от тела, перевозбужденный член, осторожно гладит его, – та же заботливая женская рука была заметна в каждой детали этой очень уж семейной квартиры, в картинах на стенах, в цвете обоев, в махровом полотенце, аккуратно повешенном в ванной. И лишь спальня, я был уверен, оформлена в соответствии со вкусами помощника прокурора. Она явно отличалась от остальной квартиры. Минималистская обстановка должна подчеркивать последнюю правду того, что здесь происходит. Чтобы ничто не отвлекало. «Черный квадрат» Малевича был бы тут на месте. От Лиз только лакированная китайская ширма в углу, ночной столик с лаликовой лампою ар-деко и высокое овальное зеркало – венецианское стекло? – рама которого напоминает вьющуюся виноградную лозу. Я совершенно отчетливо представляю ее в нем сейчас. Подняв руки, она закалывает волосы. В той части спальни, которая вне моего взгляда, квадратная синяя постель с нетерпеливо сопящим телом Ричарда. Еще минута – она через голову натянет на себя короткую прозрачную ночнушку и отправится к нему. И раздвинет себя. Отвратительное огромное слово «влагалище» всплывает у меня в голове, раскрывает свои набухшие слизью влажные губы.
А потом мы были снова посреди благоухающих цветов на обоях в синей укачивающей постели, и за краем ее продолжалась наша первая ночь. Даже не постели, а кровати: было в ней что-то от крова. Крова для нас двоих…
Лиз уходит в ванную, включает душ, и я сразу же снова слышу ее:
– Это Лиз Лоуэлл. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение.
– Где ты всегда шляешься? Мне надоело тебя разыскивать! – Профессионально поставленный