ему немецких и венгерских частей.
Отряхнув отложной воротник шинели, старший лейтенант Скрипкин поднял упавшую телефонную трубку. Аппарат молчал, связь оборвалась. Он окинул взглядом большую комнату с остатками мебели. Комната находилась на втором этаже старого красивого дома, покинутого жителями накануне решающего сражения за Будапешт. Венгры уходили из города налегке, прихватив лишь необходимое в дороге. Мебель, картины, гардины и прочее добро пылились в брошенных квартирах.
Немецкая мина угодила этажом или двумя выше, отчего по потолку и стенам пошли трещины. Шикарный диван, столик с изящными ножками и несколько кресел засыпало гипсовой штукатуркой.
Старлей подобрался к высокому окну, встал сбоку и осторожно выглянул наружу сквозь оставшиеся без стекол рамы. Напротив, через неширокую мощеную улицу высилась каменная громада с вывеской над парадным входом – «Hotel Continental». Фасад некогда красивейшего здания, построенного в стиле ампир, был изуродован снарядами, пулями, осколками. Не осталось ни одного целого окна, отлетела часть декоративной лепнины, из двух дюжин поддерживающих портик колонн уцелела всего треть.
В здании засели остатки 9-го горного корпуса СС. Командовал корпусом некий эсэсовский генерал Карл Пфеффер, о котором поведал комполка майор Стародубцев. Дескать, сволочь еще та – пробы ставить некуда, палач первостатейный, и недурно бы взять его живьем, чтобы предать справедливому народному суду.
– Живьем, – проворчал Скрипкин и поглядел в быстро темневшее небо. – Знать бы еще, как это сделать…
Выстрел миномета с заднего двора отеля, вероятно, стал последним на сегодняшний день. Перестрелка затихала. Подобный распорядок установился здесь довольно давно.
18 января советские войска окончательно завладели восточной частью города, 20 января приступили к штурму западной. С рассветом подразделения Красной Армии начинали атаку, немцы ожесточенно сопротивлялись; бои шли в каждом квартале Буды на протяжении светлого времени, а с наступлением темноты все затихало. К 11 февраля потери оборонявшихся только пленными составили более двадцати пяти тысяч человек. Силы хорватского горного корпуса таяли с каждым часом, но надежд на то, что эсэсовцы прекратят сопротивление и сложат оружие, не было. Слишком много грехов числилось на их счету. Понимали: прощения не будет.
Стемнело настолько, что прятаться за стенами уже не было смысла. Стоя во весь рост у окна, старлей вглядывался в улицу, в черневшие проемы первого этажа отеля.
– Мало фрицев осталось. Настолько мало, что одним ударом расшибем всмятку, – прошептал он. – Дождемся утренней зари и попробуем. Лишь бы они сами какой пакости не удумали ночью…
Нестерпимо захотелось курить, но здесь на этаже делать этого было нельзя. Опасно. Скрипкин знал, что среди засевших в отеле эсэсовцев есть несколько снайперов. Они только и ждут подходящей цели.
В последний раз глянув в небо, он подхватил автомат и направился к выходу из комнаты, чтобы спуститься к бойцам,