была как раз прямо противоположной такому ходу событий, и все условия сильно способствовали возникновению антагонизма и жестокого обращения. При этом даже малейшее проявление независимой от расы гуманности могло бы восприниматься как основное человеческое стремление к общности.
Иногда отмечается, что даже до XVII в., когда только началась работорговля, в буквальном и переносном смысле заклеймившая африканцев, черный цвет считался признаком безвкусицы. До 1600 г. в Англии, согласно Оксфордскому словарю английского языка, он имел следующее значение: «Глубоко въевшиеся пятна грязи; запачканный, замаранный, грязный; имеющий темные или смертельно опасные цели, зловредный; относящийся к смерти или подразумевающий смерть, смертоносный; губительный, бедственный, злополучный; бесчестный, несправедливый, ужасный, ужасно порочный; относящийся к бесчестью, осуждению, ответственности в форме наказания и т. п.». А в поэзии елизаветинской эпохи белый цвет часто символизировал красоту.
Возможно, что за неимением другого доминирующего фактора темнота и черный цвет, ассоциируемые с ночью и неизвестностью, получили упомянутые значения. Но присутствие иного человеческого существа – важный факт, и условия такого присутствия являются определяющими в том, превращается ли в жестокость и ненависть изначальный предрассудок лишь против цвета кожи, неприменяемый к человечеству.
Несмотря на такие предвзятые мнения о черном цвете, несмотря на особую зависимость негров в Северной и Южной Америке в XVII в., существуют свидетельства того, что когда белые и чернокожие сталкивались с общими проблемами, сообща работали, видели общего врага в своем хозяине, тогда они относились друг к другу как равные. Как пишет об этом исследователь рабства К. Стэмп, черные и белые сервенты в XVII столетии были «удивительным образом безразличны к очевидным физическим различиям между собой».
Чернокожие и белые работали и отдыхали вместе. Сам факт того, что через некоторое время власти вынуждены были принять законы, запретившие такие взаимоотношения, указывает на силу этой тенденции. В 1661 г. в Виргинии был принят закон, по которому «в случае, если какой-либо сервент-англичанин совершит побег вместе с одним или несколькими неграми», он должен будет отрабатывать дополнительный срок и хозяину беглого чернокожего. В 1691 г. та же колония предусмотрела изгнание любого «белого мужчины или женщины, который или которая, будучи свободными, вступят в брак с негром, мулатом, индейским мужчиной или женщиной, зависимым или свободным».
Существует огромная разница между ощущением расовой чужеродности, возможно страха, и массовым порабощением миллионов африканцев, имевшим место в Северной и Южной Америке. Переход от первого ко второму нельзя объяснить лишь «естественными» тенденциями, но его нетрудно понять, если рассматривать как результат сложившихся исторических условий.
Рабство развивалось вместе с эволюцией плантационной системы. Легко проследить истоки