будет челядин русский, либо убежит, либо насильно будет продан и жаловаться станут русские, пусть докажут это о своем челядине и возьмут его на Русь, но и купцы, если потеряют челядина и обжалуют, пусть требуют судом и, когда найдут, – возьмут его. Если же кто-либо не позволит произвести дознание, – тем самым не будет признан правым».
«Челядин русский» – подданный руса, скандинава. Иного прочтения тут быть не может. И жаловаться будут скандинавы (русские). А далее следует любопытное разделение. Славяне профессионально торговлей практически не занимались, т.е. купцами как таковыми они не были. Основное занятие восточных славян в этот период – земледелие и скотоводство. Профессионально занимались торговлей, т.е. были купцами те же скандинавы, использовавшие путь «из варяг в греки». Получается, что в этом отрывке речь идёт о двух типах скандинавов: уже осевшие и имеющие власть на восточнославянских землях (русские) и скандинавы-купцы. Термин «рус» оформился и наполнился специфическим смыслом.
В том же, что касается объектов права – челядинах (холопах), то здесь прослеживается ещё одна любопытная деталь. По официальному определению «холо́пство – состояние несвободного населения в Древней Руси. Существуют также и другие термины для обозначения коренного населения: холопы – собственно только лица мужского пола, а несвободная женщина называлась роба, челядь (ед. ч. челядин), (о) дьрен, обель или обельные и (о) дерноватые холопы, позднее просто „люди“, обыкновенно с указанием на принадлежность их кому-либо (выделено нами)»30.
Люди, в данном случае – восточные славяне, в те времена не выделяли себя (и не имели никаких оснований делать это) из состава этнической группы, к которой принадлежали, или, с учётом социально-экономических условий того времени, от принадлежности некоему конкретному лицу. До любой формы индивидуализма как возможной формы существования было ещё очень далеко. Сознание людей и, соответственно, языковое выражение многих аспектов жизни в социуме было связано с понятиями племенного коллективизма и феодальной зависимости, которая позднее примет форму крепостного права. Отсюда и формы «мы из», «народ наш», но не «я из», «народ мой», которые появятся во многих европейских языках только по мере достижения того уровня экономического развития, при котором человек мог позволить себе жить в той или иной степени независимо от коллектива.
Представляется правдоподобным, что в этот период понятие «русские» (от «рос» – правящий класс-скандинавы) смешивается с понятием принадлежности им простого, подвластного варягам местного населения, что законсервировалось в русском языке вплоть до XIX века в форме «чьих будете?». Вот пример из фактически создателя русского литературного языка:
«Кирила Петрович обратился к скверному мальчику и спросил его грозно: „Чей ты?“ — Я дворовый человек господ Дубровских, — отвечал рыжий мальчик.» (А. С. Пушкин. «Дубровский»).
Ещё