с которой всю жизнь на одной улице прожили.
– Ой, сынок, да я и не собиралась, – курицей закудахтала мать.
– А ты собирайся, да побыстрее! – голос сына звучал как приказ, который не обсуждают.
В автобус они влезли последними. Игнат топтался в сторонке, пока мать выражала соболезнования сиротке, естественно, тоже пустив слезу. На кладбище стояли маленькой кучкой вокруг свежей могилы. Родни у покойницы, кроме внучки, не было, а друзей и соседей набралось немного. Женщины, не стесняясь, плакали, мужчины молчали со скорбными лицами. Игнат внутренне усмехнулся: умерла обычная ничем не примечательная старуха, а сырости тут развели! Осторожно, чтобы никто не заметил, он рассматривал внучку покойницы. Девушка, несмотря на красные, припухшие от слез глаза, была очень хороша собой. Тонкие, изящные черты лица, оленьи глаза, хрупкая фигурка с длинными стройными ножками, которую не скрывало даже нелепое, точно с чужого плеча, удлиненное черное платье.
После похорон не все отправились на поминки. Валентина Петровна – мать Игната – тоже засобиралась домой. Но он ее задержал, схватив за плечо жесткими пальцами.
– Ты куда собралась? – и сердитый взгляд из-под нахмуренных бровей.
– Так схоронили ведь, пора домой, сынок. У меня там опара на пироги поставлена, – заблеяла виновато Валентина Петровна.
– Подождет твоя опара, – и потащил мать в осиротевший дом, где был накрыт стол для скромных поминок.
Сгорая от нетерпения и внутренне чертыхаясь, Игнат ждал, когда же закончатся эти занудные охи-вздохи и народ разбредется по домам. Он предусмотрительно не лез на глаза Женьке, отсиживался скромненько в углу, прихлебывая водочку из граненой рюмки и закусывая солеными огурцами. Пусть все уйдут, пусть эта краля одна останется, истратив на похоронный ритуал все свои душевные силы и слезы. Вот тут-то он и выйдет на авансцену, подставит крепкое плечо бедной сиротке.
Наконец, гости разошлись. Отпустив мать печь пироги, Игнат тихо вернулся на кухню, где безутешная внучка мыла посуду после поминок.
– Жень, – начал Игнат, подпустив в голос как можно больше скорбных ноток, – я хотел лично выразить тебе соболезнования. Мне искренне жаль твою бабушку. Хорошая она была женщина. Ее все на нашей улице любили.
Девушка подняла на него заплаканные глаза и вздохнула.
– Спасибо, Игнат.
– Жень, хотел спросить… – он немного замялся, вроде как смутившись, – как ты дальше жить собираешься? Ты ведь институт окончила?
– Да. Осталось только диплом защитить.
– А потом куда?
– Не знаю… Надо где-то жить, надо работу искать… А у меня сейчас даже думать об этом сил нет. В голове все как в тумане…
Женя всхлипнула. В больших карих глазах блеснули слезы. Игнат забрал из ее рук мокрую тарелку, поставил на стол, а девушку, осторожно поддерживая под локоток, отвел в комнату и усадил на диван. Как он и ожидал, она была растеряна, расстроена и совершенно одинока.
– Женечка, –