стойки, Якушев схватился за первое, что подвернулось под руку. Под руку ему подвернулось обтянутое шелковистым на ощупь нейлоном стройное колено второкурсницы философского факультета МГУ; второкурсница не возражала – она вся была во внимании, и Юрий, дружески сжимая ее колено (да чего уж там – пожалуй, что уже не колено, а бедро), продолжил разговор о том, насколько неисповедимы бывают порой пути, коими ведет человека судьба.
Второкурсницу звали Таней. Затронутая Юрием тема, как выяснилось, очень ее интересовала, да и вообще, судя по всему, она была той самой девушкой, которую он искал всю свою жизнь. Таня приняла это известие вполне благосклонно; она была просто чудо, за что и надлежало как можно скорее выпить. Музыка, и до того не камерная, вдруг стала совсем уже оглушительной.
– Надо валить из этого гадючника, – сказал Юрий.
А Таня, смеясь, ответила:
– Надо так надо, чего же мы ждем?
С этими словами она вынула из сумочки и надела очки в тонюсенькой черной оправе, сразу сделавшись на два порядка умнее и на целых три привлекательнее.
– Вот это да, – сказал Юрий.
– Ничего особенного, обычная близорукость, – ответила Таня.
– Понимаю, – сказал Юрий, – приходится много читать. А что, нынешние студиозусы до сих пор вынуждены перелопачивать тонны печатных изданий или тысячелетнюю мудрость человечества уже целиком перетерли на цифру?
– Кому что нравится, – ответила Таня. – Главное, что на зрение и книги, и компьютер влияют, в общем-то, одинаково.
– Ну, не скажи, – начал Якушев, но тут у Тани зазвонил мобильник, и она, сделав извиняющийся жест, взяла трубку.
Пока она разговаривала, Юрий тяпнул еще полтинничек – на этот раз уже не текилы, а для разнообразия простой русской водки – и закурил. Поднося ему зажигалку, бармен смотрел как-то странно – не то с сочувствием, не то с насмешкой, – и на протяжении долгих четырех секунд Юрий раздумывал, не начистить ли ему физиономию – чуть-чуть, без фанатизма, исключительно в воспитательно-профилактических целях, чтобы кто-нибудь другой, не столь сдержанный, рассудительный и толерантный, не оторвал дураку башку за такие взгляды.
Потом Таня, о которой он, грешным делом, уже почти забыл, тронула его за рукав и, наклонившись к самому уху, прокричала, что должна срочно ехать домой – что-то у нее там стряслось с любимой бабушкой: то ли сердце забарахлило у старушки, то ли, наоборот, взыграл радикулит.
– Я провожу, – выпятив грудь, вскинулся Якушев.
– Ни-ни, ни в коем случае, – решительно возразила Таня. – Такси уже у входа, доберусь в лучшем виде, а тебе там делать нечего: у бабули характер, она Сталина помнит, и не просто помнит – боготворит. У нее характер, у тебя язык, начатки философского образования и литр спиртного в желудке; вы обязательно сцепитесь, и получится, что вместо неотложной медицинской помощи я буквально за руку привела к любимой бабуле обширный инфаркт. Вот тебе мой телефон, позвони как-нибудь