не уставал поражаться отцовской предусмотрительности: у него имелись тайные убежища на все случаи жизни.
– Остались ещё с «непримиримых» времён, – кратко отмолвил он на мой вопрос.
Родители не охали и не ахали над моими ранами.
– Дайте мне взглянуть, – решительно потребовала мама и, профессионально поджав губы, вынесла вердикт: – Заживёт, как на собаке.
Конечно, обмануть она могла кого угодно, только не меня. Глаза выдавали.
– Мама, нам же нужно…
– Пока ничего не нужно, – отрезала она. – А нужно тебе лежать, вот и весь разговор.
Спорить с ней было бессмысленно. Это я запомнил с раннего детства.
Ничего не поделаешь, лежал, смотрел новости. Имперцы быстро поняли, что новоявленная Федерация блокирует их передачи, и предприняли контрмеры. Во всяком случае, в этой нашей берлоге сигнал из Рейха брался вполне прилично, хотя и не сравнить с роскошной картинкой Федерации (телекоммуникационное оборудование им досталось просто отличное).
(Экран: Развевается красно-бело-чёрное знамя, в середине – Орёл-с-Венком-и-Солнцем. Торжественный марш, флаг мало-помалу истаивает, уступая странному пейзажу – на горизонте к небу вздёрнуты неправдоподобно острые горы, перед ними расстилается унылая красновато-коричневая равнина, покрытая громадными воронками карьеров.)
Наша съёмочная группа Центрального аппарата Министерства пропаганды находится на передовом рубеже соприкосновения имперских войск с инсургентами. Планета Шайтан. В какой-нибудь сотне метров от нас – передовые позиции сепаратистов. Командующий здешним участком имперского периметра разрешил нам подъехать так близко, как это только возможно. Здесь опасно – бандиты используют снайперов и несколько наших солдат было ранено, несмотря на формальное отсутствие военных действий. Вон там, на башенке управления по-прежнему действующего карьера, – их наблюдательный пункт.
(Кадры: Дорога перегорожена бетонными блоками. Поверх – мотки колючей проволоки. Камера показывает лицо имперского пехотинца в камуфлированной броне, старательно избегая раскрыть его чин или эмблему части.)
– Они тут провокации устраивают, что ни ночь. Подползают, обстреливают. Гранатомёты, огнемётные средства тоже. У нас потери. И убитые, и раненые.
– Но вы же, наверное, открываете ответный огонь?
– Видите те грузовики? Они добычу-то не свернули, в карьере-то. Гражданские там. Операторы, контролёры, ремонтники. Это за нами – чистое поле. Ближайшая площадка – в десяти километрах. А тут настоящий муравейник. Куда ж тут стрелять? Люди погибнут. У них и так жизнь несладкая. Вкалывают за нормированный паёк.
– То есть вы не стреляете, чтобы ненароком не задеть гражданский персонал карьеров?
– Точно. Ребята зубами скрипят, но ничего, мы терпеливые.
– А почему же нельзя точечным огнём отвечать по разведанным позициям инсургентов?
– Так у них эти позиции