никакого вреда «матке» лёгкие снарядики с наших МО[2] причинить не могли; хроника преследовала исключительно одну-единственную цель: показать героизм «простых стражей планеты».
Тварь тяжело рухнула на океанское дно. А четыре дня спустя бестия выползла на берег – в какой-нибудь сотне километров от Нового Севастополя. По странной случайности именно там, где располагалось одно из старых укреплений, подобных Шестой бастионной.
Бой новосевастопольского ополчения и интербригад с наступавшими монстрами был зафиксирован со всеми мыслимыми подробностями – словно и не хронику с риском для жизни снимали репортёры.
…Море раздвинулось, волны вскипели, из пены на песок ринулись знакомые нам ещё по Иволге орды. Однако крылатых бестий отчего-то не появилось, да и тех, что топтали нежно-розовый песок пляжа, словно специально создавали, чтобы человеческому оружию было легче с ними справиться.
Нет, тут тоже хватало и когтей, и зубов. И, когда зелёно-коричневая волна чудовищ докатилась до ополченцев, крови и оторванных конечностей хватило с избытком. Камеры выбирали самые выразительные ракурсы. Я видел, как пулемёты интербригад косили надвигавшиеся на них шеренги – кажущиеся бесконечными ряды оскаленных клыкастых пастей, роговых гребней, как падали не успевшие занять место в строю парни и девчата, как и их убийцы в свой черёд гибли, поражённые разрывными пулями.
…Геройский бой длился до темноты. Когда над полем сражения разгорелась вечерняя заря, невидимая Дариана Дарк, словно опытный режиссёр, скомандовала финал. И – я должен был признать, этот самый финал поставлен был мастерски. Как в хорошей мелодраме.
Бьют пулемёты, расчищая интербригадовцам проходы. Группа человек в пятнадцать выныривает из окопов, с криками «ура!» бросается в прорыв; они совершенно явно жертвуют собой. У меня невольно сжимались кулаки, когда я видел – ребята на самом деле добежали до «матки». Что у них были за гранатомёты – я не понял, хотя просматривал ролики по десять раз. Во всяком случае, броня «матки», с которой не могла справиться тяжёлая артиллерия имперцев, этим гранатомётам поддалась. Правда, тоже не сразу. Кумулятивные заряды били в одно и то же место, на горстку смертников уже наваливались со всех сторон многоразличные крабораки и ракочуды, спасения не было – и тут доспехи «матки» наконец-то поддались. Падали мальчишки и девчонки с гранатомётами, падали, до последнего отстреливаясь и прикрывая собой худенькую блондинку со смешными косичками, которая, оставшись одна, широко размахнулась, забрасывая внутрь раны на боку «матки» нечто металлическое, камуфляжно-зелёное, продолговатое…
В следующий миг светлые косички окрасились кровью, брызнувшей из перезанных чудовищной клешнёй артерий, фигурка в серой штормовке переломилась надвое, будто хрупкая игрушка в грубых нетерпеливых руках, – и в следующий миг исчезла в облаке взрыва. Заряд, который закинули внутрь «матки», поистине внушал уважение.
Я