пистолетов и погони делают ноги. И пытаются не отсвечивать.
Я сглотнула и отползла ещё дальше, чуть не упала с кровати. Вовремя сбалансировала и села.
– А вы бандит?
– А на кого похож? – издевательский огонёк в глазах.
– На… терминатора…
– Ну так меня и зови, – кивнул он, заглянул в мой паспорт из сумки и добавил: – Женя.
Вместе с моим именем его низкий, раскатистый голос прокатился по комнате мягкой хрипотцой и коснулся меня так, что в моих лёгких тоже завибрировало, будто эхом. Так бывает при том особом звуке из динамиков, когда африканцы поют джаз или когда на сцену из оркестровой ямы подкрадываются ноты густой, низкой виолончели. Мурашки и вибрато, и почти мистический страх, щекочущий позвоночник от груди вниз, к животу и ещё ниже. Ощущение ловушки. Этот голос и он… Это неправильно. Это всё неправильно! И то, что он роется в чужих вещах, отвратительно и низко! – взметнулось снова негодование во мне.
– А ты хорошо сохранилась для своих… – он снова глянул в паспорт, – двадцати трёх. Думал, тебе четырнадцать.
Под его взглядом, полным нездорового любопытства, мой бунтарский порыв обледенел на взлёте и обрушился к ногам, словно птица в мороз. Вспомнились реплики на месте преступления. Ребёнка он бы убивать не стал, а взрослую девушку?..
Но уже не скроешь и даже не сыграешь.
– Да, мне двадцать три, – севшим голосом ответила я. – Вы ошиблись.
И тут, вытянув из сумки пуанты на лентах, он присвистнул. Сразу же вытащил на свет белый вторые, с розовыми завязками. Да, я всегда ношу в сумке пару – постирать, привести в порядок, да мало ли, может в кровь мозоль сбиться, это частое дело и ничего страшного нет. Только в кино и на фото выглядит, как жуть и ужас. В глазах Терминатора любопытство заиграло опасными искорками:
– Балерина?
– Да…
Он посмотрел с двух сторон на пуанты в обеих руках и отложил их на тумбочку.
– Мда… балерина, – пробормотал он, словно это был диагноз о неприятной болезни. Ветрянке, например.
Ну да, такой лоб, наверное, слышал о балете лишь случайно. Впрочем, не он один подобным образом реагирует. Многие молодые люди начинают смотреть, узнав, что я балерина, как на неведомую птицу, попавшую на танцпол из потустороннего мира. Ещё хуже, когда говорю, что я вегетарианка и люблю классику.
Я осторожно встала с кровати и попятилась к стене – подальше от него. Осмотрелась. Комната на вид была обычной спальней. Ничего лишнего: тумбочка, кровать, стул, безликий шкаф из светлого дерева, светлые стены, пол, потолок, много пустого пространства. Стоп, а окна где? И я похолодела ещё сильнее при мысли: молодой мужчина и я, одни, в спальне без окон. Боже…
Я обхватила себя руками, чувствуя лопатками даже через свитер холодную стену, пока терминатор бесцеремонно рассматривал содержимое моей сумочки, выкладывая ключи, расчёску, косметичку, записную книжку, пакет с трениками и гетрами, чёрную флэшку…
– Ну и хорошо, – спокойно сказал он и поднял голову: – Больше гаджетов нет.