в полевой бинокль звезды на кремлевских башнях. Он стоял на самых подступах к Москве, на Волоколамском шоссе, где, собственно, и закончилось его наступление – попал после сильного обморожения в госпиталь.
– «Генерал Мороз» убил больше наших солдат, чем русские, – уверенно говорил он. – Когда на градуснике минус тридцать пять, а на тебе – лишь одна летняя шинелишка без подкладки да тонкие штаны, какая к черту, служба? Не сдохнуть бы! А сапоги, сами знаете, с картонными подметками, отлетают за пару дней. На морозе же ноги – главное. Если снег случайно попадет в сапог или намочил ступни – все, считай, на следующее утро у тебя их уже нет. Просушиться, по сути, негде. В окопе огонь не разведешь – русские сразу замечают и стрельбу начинают, вот и сидишь, дрожишь, как заячий хвостик…
– Как же вы грелись? – поинтересовался Макс.
– Газетами сапоги набивали, – усмехнулся штабс-фельдфебель, – зимой – это первое дело. К счастью, «Фелькишен беобахтер» нам всегда привозили. Вот и шла на утепление… Еще некоторые снимали с пленных русских валенки и теплые носки. Конечно, это не по уставу, даже мародерство, но жить-то хочется! Вот и спасались, кто как мог. А русские валенки – самая лучшая зимняя обувь в мире, в любой мороз в них тепло.
Оберфельдфебель Юрген Хайн кивал и добавлял:
– Еще вши нас страшно заедали, спаса никакого не было. Слава богу, переняли у русских один способ – жаровню устраивали. Берешь железную бочку, ставишь на огонь, наливаешь на дно немного воды, а сверху закрываешь плотной крышкой. Внутри – деревянные полочки, на которые кладешь нижнее белье. И прожариваешь вместе со вшами. Да тщательно! А иначе никак не избавиться. Иногда мы баню русскую делали, парились, мылись. Но это когда совсем спокойно было, а во время боев, сами знаете, не помоешься и не прогреешься. Так и ходили по несколько недель – грязные, вонючие, завшивевшие. Самим было противно!
Слово «баня» Юрген Хайн, кстати, произносил по-русски и довольно засмеялся – вот как выучил чужой язык! «Интересно, – подумал Макс, – а я могу говорить по-русски, не исчезло ли знание родного языка? Надо бы проверить…»
– Мне за ту зиму «мороженое мясо» дали, – гордо и в то же время иронично произнес Хайн.
– Что? – не понял Макс.
– Медаль «За зимнюю кампанию на Востоке», – пояснил оберфельдфебель, – вот…
И показал на небольшой кругляш у себя на груди. Темно-красная лента с черно-белой полоской была небрежно продета через петлицу серо-зеленого кителя.
– Мы ее «мороженым мясом» потому называем, что лента по цвету очень похожа на замороженную говядину, – пояснил Юрген. – Или свинину… Хотя, говорят, красный цвет обозначает кровь, которую мы пролили на полях сражений…
Макс с интересом разглядел медаль. Эх, Костика бы сюда, вот он бы таким трофеям обрадовался…
– Эти две белые полоски, – продолжил объяснение оберфельдфебель, – символизируют русский снег под Москвой, а черная между ними – скорбь по нашим павшим товарищам.
– «Мороженым