было море невыплаканных слез. И боль… Такая, что мне и не снилась. Я сидел напротив нее и задавался вопросом: как такая молодая и красивая женщина может быть такой сломленной и уставшей? Может, я почувствовал в ней что-то, что объединяло нас. Черт его знает. Но мне почему-то представилось, какая у нее улыбка. И с тех пор появилось это глупое прозвище.
Санни…
Ее первой улыбки пришлось добиваться очень долго. Но я не торопился. Проект, ради которого приехал в Питер, был долгосрочным. Так что у меня было достаточно времени, чтобы добиться красавицы. Но чем больше я узнавал ее, хотя это и было непросто, тем сильнее осознавал, что ее не привязать к себе. Никак.
Она соглашалась на прогулки, поцелуи. Она даже секс предложила сама – так буднично, словно в театр сходить. Я был, мягко говоря, удивлен. Но устоять не смог, потому что давно хотел ее как женщину.
Вот только наша первая близость вышла… безвкусной. Не потому, что мне не понравилось ее тело или что-то в этом роде. Нет. Санни легко заводилась – отвечала на ласки и ласкала в ответ. Но она не кончила, а я сорвался, как зеленый юнец. Слишком долгий перерыв сказался не лучшим образом. И, окончательно добив меня, моя партнерша быстро собралась и, пообещав созвониться, уехала.
Это было знатным ударом по моему мужскому самолюбию. Тогда я отчетливо понял, что Пономареву так легко не взять. И к следующему разу был готов. Я добился своего – Саша стонала, просила. Наблюдать за ее оргазмом было невероятно: она была такой красивой и беззащитной. Но стоило ей немного прийти в себя – и снова вернулась неприступная девочка из кофейни.
После этого целую неделю она игнорировала мои звонки. Но я был достаточно упрямым, чтобы шаг за шагом приручить дикую кошку. Она не рассказывала о прошлом, а я не настаивал, веря, что однажды она все же сможет довериться.
Настоящим открытием стала наша первая совместная поездка. Мне нужно было вернуться в столицу на пару дней, и я рискнул, пригласив с собой Санни. Она ответила без энтузиазма, но мне и этого было достаточно.
И вот в Москве она будто преобразилась. Я не узнавал в этой повеселевшей блондинке свою девочку. В нее будто вдохнули жизнь – она была куда более разговорчива и эмоциональна. Конечно, мы не превратились во влюбленных голубков, но именно тогда она впервые заикнулась о прошлом. Настолько осторожно, что я не посмел давить и расспрашивать больше того, что она озвучила.
Но стоило нам вернуться в Питер, как Саша снова стала собой – более замкнутой и апатичной. Я не понимал почему, искал причину в себе, гадая, что сделал не так. Сколько ни спрашивал, аккуратно выводя на разговор, ничего толкового в ответ не получал. Повезло, что в Сочи проходила выставка, которую очень хотел посетить. Я снова позвал с собой девушку.
И в этот раз она опять ожила. Пусть не до конца, но все же. В ночь перед вылетом обратно я все же с трудом, но смог получить от нее признание, что прошлое давит на нее слишком сильно, что Питер… это воспоминания. У меня были догадки на этот счет, но я и подумать не мог, что все настолько