дворец кажется непосвященному запутанным лабиринтом коридоров. У меня ушло достаточно времени, прежде чем я с легкостью начала в нем ориентироваться. В нем было несколько скромно обставленных комнат отдельно для двадцати пяти женщин – членов парламента, где я обычно работала за столом. Ни мой вкус, ни правила поведения не позволяли мне входить в курительную комнату. Мой исключительно квалифицированный секретарь Падди Виктор Смит сидел за столом в большом кабинете с другими секретарями, где мы работали с корреспонденцией избирательного округа. Но сердцем Палаты общин, даже больше, чем сейчас, была сама палата. Я давно знала, что ничто не может заменить времени, проведенного в ней. Заседания комитетов по финансам и внешней политике могли быть более информативными. Еженедельные заседания «Комитета 1922 года» могли быть более оживленными. Но лишь проникнувшись атмосферой Палаты общин настолько, что ее процедуры становятся второй натурой, а стиль ее дебатов – естественным, человек превращается в этот самый уважаемый вид английского политика – члена Палаты общин.
Так что я заняла предназаченное для меня место в четвертом ряду сзади возле прохода, куда тридцать один год спустя я снова решила сесть после того, как ушла в отставку с поста премьер-министра. Парламент сам по себе был – и остается – очень мужским местом. Прежде всего это заявляет о себе, мне кажется, самой громкостью шума. Я была привычна к университетским дебатам и вопросам во время избирательной кампании, и все же мои прежние краткие визиты в Галерею для посетителей в парламенте не смогли подготовить меня к такому. Но когда я сказала об этом одному из моих коллег, он просто рассмеялся и сказал: «О, ты не была здесь во время Суэцкого кризиса!» Однако мужественность, как я вскоре обнаружила, не вырождалась в мужские предрассудки. По-разному, но меня заставляли себя чувствовать ничтожной из-за того, что я женщина, и в промышленности, и в юриспруденции, и в политических играх тори на уровне избирательных округов. Но в Палате общин мы все были равны; и горе постигнет тех министров, которые своим поведением дадут понять, что считают себя более равными, чем остальные. Вскоре я с радостью обнаружила, что искренность, логика и совершенное владение темой могут завоевать уважение обеих половин парламента. Поверхностность и ложь быстро разоблачались. Возможно, каждое поколение молодых мужчин и женщин полагает, что те, кого они когда-то считали выдающимися фигурами, обладали достоинствами, которых нет у более поздних поколений. Но мне было бы трудно сегодня найти среди рядовых членов парламента тот исключительный диапазон опыта и таланта, который характеризовал Палату общин тогда. При возникновении фактически любого вопроса по обе стороны парламента находился тот, кто мог продемонстрировать глубокое знание деталей и специфики и, кроме того, явную интуицию, и кого слушали с равным уважением и рядовые члены парламента, и министры.
По сути, в первые месяцы пребывания в роли члена парламента у меня было