что правительство совершенно потеряло ориентацию.
Лейбористская партия пережила трагедию, когда Хью Гейтскелл умер в январе 1963 года. Лидером был избран Гарольд Уилсон. Не завоевав еще того уважения, которое было у Гейтскелла, Уилсон тем не менее был новой и смертельной угрозой правительству. Он был прекрасным и чрезвычайно остроумным участником парламентских прений. Он знал, как произвести впечатление на прессу и извлечь из этого пользу. Он умел создавать двусмысленные фразы, державшие лейбористов вместе (например, «запланированный рост доходов» вместо «политика доходов»), и он умел задеть Гарольда Макмиллана за живое так, как Хью Гейтскеллу никогда не удавалось. Гейтскелл был скорее государственным деятелем, тогда как Уилсон был беспредельно более законченным политиком.
В результате всех этих факторов популярность консерваторов по данным опросов общественного мнения серьезно упала. В июле 1963 года лейбористы опережали нас где-то на двадцать процентов. В начале октября на конференции Лейбористской партии блестящая, но поверхностная речь Гарольда Уилсона о «белом калении» научной революции захватила воображение комментаторов. А потом, лишь несколько дней спустя – бомба: заявление об отставке Гарольда Макмиллана, находящегося на больничной койке, было зачитано Алеком Дугласом-Хьюмом на партийной конференции в Блэкпуле, которая немедленно превратилась в гладиаторскую битву претендентов на лидерство.
Но настоящая битва за лидерство в Консервативной партии шла в другом месте. Незаметность хода событий объяснялась тем, что Гарольд Макмиллан дал понять, что он предпочитает Квинтина Хогга Рэбу Батлеру, таким образом остановив праздничное шествие последнего и подготовив основания для «появления» Алека Дугласа-Хьюма.
В понедельник после конференции мне позвонили из офиса партийного организатора, чтобы узнать мое мнение о претендентах на лидерство. Я сначала сказала, что поддержала бы Рэба против Квинтина, потому что он просто больше подходил из них двух. Затем меня спросили, что я думаю об Алеке. Это открывало возможность, которую я не предвидела. «А это конституционно возможно?» – спросила я. Меня заверили, что да. Я не медлила с ответом: «Тогда я абсолютно за Алека».
Когда Алек Дуглас-Хьюм стал министром иностранных дел в июне 1960 года, я выразила свои сомнения в разговоре с Бетти Харви Андерсон (член парламента от Ренфрушир Ист). Я думала, что среди министров Палаты общин точно должен быть подходящий кандидат на этот пост. Я помню, что Энтони Иден отказался отдать пост министра иностранных дел лорду Солсбери якобы на этих основаниях. Но Бетти сказала мне, что Алек выдающаяся личность и заслуживает эту должность. Тогда я решила прочесть первую речь нового министра иностранных дел в «Хансарде»[19]. Это был мастерский обзор западно-восточных отношений, который придавал особое значение необходимости сдерживания Советского Союза, а также переговорам с ним и подчеркивал важность