пение! Моя мама старалась, чтобы я все время слышала хорошую музыку. Для нее было очень важно, чтобы все было со вкусом, у нас дома был просто культ вкуса. Особенно, когда дело касалось музыки.
У нас дома потрясающие компании собирались! Такие люди бывали, такие кутежи устраивали! И все время звучала музыка. Тетки – Элена, Гогола и Мариам – пели на три голоса. Приходила актриса Нино Чхеидзе, именно благодаря ей я главным образом впервые услышала русские романсы. Знаменитую «Калитку» поначалу пела так, как она. На радио сохранились какие-то ее записи, можно послушать.
А вот записей тети Кетеван, просто выдающейся певицы, не существует. Ей муж не разрешил.
Иногда думаю, откуда все это пошло? Наверное, гены. Дедушкина мать была профессиональной певицей. У нее был свой салон.
Мой любимый дедушка, мамин отец, Александр Микеладзе, умер в 82 года, в 1960 году. Я тогда уже была замужем. Помню, как он сидел, читал Канта и что-то отмечал красным карандашом. У него была красивая седая борода, очень ухоженные руки, потрясающая осанка, из дому он всегда выходил с тростью. По воскресеньям на улицу для него выносили стул, он выходил и садился. Вы не представляете, какое ему выказывали уважение. «Бабу («дедушка» в переводе с грузинского. – Прим. И.О.) Саша» его называли.
Тетки тоже были очень красивы, это все в Тбилиси знают. Не все успели получить образование. Раньше, совсем давно, женщинам не спешили давать образование. Они выходили замуж и хорошо жили, ухаживали за детьми. Большей частью все ограничивалось домашним обучением.
Моя мама училась в музыкальной школе. Ей хорошо давались и науки, она поступила в университет на геологический факультет. Но после того, как родилась я, оставила все. Ради меня.
Мама была рядом со мной до своего последнего дня. Ее все обожали, она была яркой личностью. Мудрая очень. Ее звали Ольгой. А няня называла ее Цабу. У всех девочек были няни и свое второе имя. Что значит «Цабу» я не знаю. Тетку Кетеван называли Кетушей и Кетуния. Тинатин была почему-то Гогола. Мариам называли Марусиа.
Мои тетки были очень похожи на своих красивых родителей. А я всегда была очень некрасивой. Может, что-то общее только с бабушкой было.
Как-то в Ленинграде я пела «Отраду» и меня сняли на пленку. Тогда мы еще не знали, что это называется клипом. Высоко зачесали волосы, надели элегантное платье с поясом и закрытой шеей, кулон на грудь повесили. Мои тетки, когда увидели запись, начали плакать: «Мы увидели свою мать!»
Тетю Тинатин я обожала – она была очень красивой, с большими глазами. Я любовалась на ее руки, ногти, всегда с маникюром. Ей говорили: «Гогола, кажется, Нани на тебя похожа». А я была… с большом носом, рот какой-то несуразный, челка. Страшная, одним словом! И когда тетке говорили, что я на нее похожа, она отвечала: «И что мне теперь, застрелиться?»
Она шутила, но я так к этому привыкла, что никаких претензий к своей внешности у меня не было. Ни к чему претензий не было. Кроме пения.
Мама всегда пела вместе с сестрами. Одна из них, Кетеван Микеладзе, была