Черт возьми! Я ничего не помню. Мне нужны мои очки. Пожалуйста!..
– Так что там с бэкапами? – с любопытством спрашивает она.
– Момент. – Манфред тщится вспомнить, кому надо звонить. Бесполезность этих попыток повергает его чуть ли не в отчаяние. – Было бы лучше, если бы я смог вспомнить, где держу бо́льшую часть своего ума, – жалуется он. – Раньше это было в… о! знаю!
Тяжелая семантическая сеть нагружает его новые очки, едва он регистрируется на одном сайте, и окружающий мир тут же превращается в блоково-пиксельный монохром, трепещущий, когда Масх двигает головой.
– Это займет некоторое время, – предупреждает он Монику, когда крупный фрагмент его метакортекса пытается наладить связь с мозгом по беспроводной сети, установленной здесь явно с расчетом только на просмотр веб-страниц. Входящий поток данных состоит из некритичной, «безопасной», части его сознания: только лишь публичные агенты и уйма смутно-самоуверенной трескотни, но и это – мост, переброшенный к огромной цитадели памяти, благодаря которому на выбеленных стенах комнаты вырисовывается диаграмма связей всевозможных диковин.
Когда Манфред снова видит внешний мир, он чувствует чуть большую схожесть с самим собой: теперь он может по меньшей мере породить поисковой запрос, который пересинхронизируется и заполнит его сведениями о том, что нашлось. Пока недоступны сокровенные тайники его души (в том числе личные воспоминания): они заблокированы и защищены биометрической проверкой его личности и обменом квантовыми ключами. Но у него снова есть собственный ум – и какая-то его часть даже работает. Безмерно успокаивающее чувство возвращения к пульту управления собственной головой отрезвляет Манфреда.
– Думаю, мне нужно сообщить об одном преступлении, – говорит он Монике, ну или кому-то, кто сейчас подключен к ее голове; теперь Масх знает, где находится и кого собирался встретить (но не «почему»), осознавая вдобавок, что для фонда Франклина тема личности – острая и с политическим душком.
– И что это за преступление? – Моника явно слегка насмешничает. – Угон личности?
– Да-да, я знаю – самоидентификация хуже воровства, если человек не разветвляет свой вектор состояния больше тридцати лет, ему не стоит доверять, изменение является единственной неизменной величиной, и далее по списку. Кстати, а с кем я говорю? И если мы вообще разговариваем, не значит ли это, что у нас более-менее схожие интересы? – Он с трудом садится в кресло с откидной спинкой, и сервомоторы тихонько жужжат, пытаясь приспособиться к его фигуре.
– Всякая схожесть относительна. – Женщина, что порой является Моникой, бросает на Манфреда Масха загадочный взгляд. – Она имеет тенденцию нарушаться, если сменить количество измерений. Давайте просто скажем, что сейчас я Моника, плюс – наш спонсор. Это вас устроит?
– Наш спонсор, пребывающий в киберпространстве?
Она откидывается на спинку дивана – тот скрипит и выдвигает столик с небольшим баром.
– Хочешь выпить? Есть