и впоследствии погибшая от рук убийцы.
– А войти можно?
Саймон протягивает ключ.
Я хватаю его и бросаюсь мужу на шею.
– Ты самый замечательный на свете!
Его ладони опускаются на мои ягодицы.
– Знаю. – Саймон берет меня за руку, переплетает свои пальцы с моими. – Пойдем посмотрим?
– Она умерла?
– В прошлом месяце. Ну что, приглашай в дом? – Он останавливается у входной двери. – Ты же теперь здесь хозяйка.
У меня холодеет кровь.
– В каком смысле?
Саймон запрокидывает назад голову, оценивающе глядя на контуры крыши со стороны фасада.
– Я купил его. – Он опускает подбородок. – Для тебя.
Глаза у него насыщенного серого цвета, как штормящий Тихий океан. В эту минуту они лучатся радостью оттого, что ему удалось удивить меня, и откровенной неподдельной любовью ко мне. На ум приходят строки из Шекспира, засевшие в памяти еще со школьных лет, с уроков литературы – только эти занятия я и посещала регулярно в старших классах: «Не верь, что солнце ясно, что звезды – рой огней, что правда лгать не властна, но верь любви моей»[3].
Я приникаю к мужу. Лбом упираюсь ему в грудь, руками обвиваю за пояс.
– Боже, Саймон.
– Эй, ну ты что? – Он гладит меня по волосам. – Ведь все хорошо.
От него пахнет стиральным порошком, нашей постелью и – едва уловимо – осенними листьями. Он мускулист и широкоплеч – твердыня, о которую разбиваются все лиходеи мира.
– Спасибо.
– Тут есть один махонький подвох.
Я отнимаю голову от груди мужа и смотрю ему в лицо.
– Что за подвох?
– Хелен, сестра Вероники, держала двух собак. Она выдвинула одно требование: дом покупается вместе с ее питомцами, и какое-то общество будет осуществлять надзор за условиями их содержания.
– За это я ее обожаю, – смеюсь я. – Что за собаки?
– Точно не знаю. Одна большая, одна маленькая – это все, что сказал агент.
Собаки не проблема. Мы с мужем оба их любим, и наш золотистый ретривер будет только рад тому, что у него появилась компания.
– Ну же… давай войдем. – Саймон слегка подталкивает меня локтем.
Чувствуя, как гулко стучит в груди сердце, я отпираю входную дверь.
Мы ступаем в холл высотой в два этажа, окруженный грациозной галереей. Он весь залит солнечным светом: сегодня ясный день. Комнаты расположены по кругу, в распахнутые двери видны окна и то, что за ними. Стену одной, похожей на длинную гостиную, занимает ряд стеклянных дверей от пола до потолка, из которых открывается изумительная панорама искрящегося волнующегося моря. Вдалеке на воде покачивается парусник.
Интерьер еще больше ошеломляет. Картины, мебель, ковры, убранство – все сплошь антиквариат, главным образом в стиле ар-деко с его ясными отточенными линиями. Среди них затесались несколько изделий мастеров художественного движения «Искусства и ремесла». Изысканный черно-красный лакированный шкаф-кабинет,