придавала ее облику что-то очень провинциальное, но он посмотрел на нее с мольбою, как на фею.
Она не торопясь вымыла руки, распеленала младенца, посмотрела его и недоуменно пожала плечами.
– Что с ним? – выдохнул он.
– Не знаю. На взгляд, никаких изменений не произошло. Когда у вас брали анализ?
– Позавчера.
– Этого не может быть, – сказала она спокойно. – Такой анализ может быть только у ребенка, умершего сутки тому назад.
По спине пробежали мурашки.
– Произошла ошибка. Кровь взяли позавчера, а анализ делали сегодня, за двое суток она просто прокисла.
– О, Господи!
– Ничего, привыкайте, бывает и не такое.
Она посмотрела на них совсем не строго, не как врач и с грустью сказала:
– А я от вас ухожу.
– Куда?
– Еще не знаю. Наверное, в районную поликлинику. Вызовы на дом, прививки, простуды, рецепты. Кончилась моя ординатура.
– Ну что же, – он замялся, не зная, что лучше сказать, – нам будет вас очень не хватать здесь.
– Вас теперь будет вести заведующая отделением. Она очень опытный врач, но я хочу сказать вам одну вещь. Я перерыла за эти дни гору литературы, и мне кажется, что все это время мы слишком глубоко копали. Это такой принцип: сначала ставить все возможные диагнозы, а потом их исключать. – Она посмотрела на женщину: – Поймите меня. Мы ведь тоже переживаем. Знаете, как врачи радуются, когда диагнозы не подтверждаются. Так вот, по-моему, у вашего ребенка просто незрелость костного мозга на фоне недоношенности и затянувшаяся желтушка новорожденных. Со временем это пройдет само собой.
– Вы так говорите, чтобы на прощание успокоить?
– Не только. Конечно, полностью исключать вероятность инфицирования, пока нет всех анализов, я не могу, но думаю, все будет у вас хорошо.
Но поверить словам этой молоденькой женщины он себе не позволил. Эти метания от отчаяния к надежде настолько его вымотали, что он снова почувствовал, как им овладевает какое-то отупение. Он вернулся в бокс, где жена перепеленывала сына, текла в ванной вода, в сумерках на столе и на полу появились тараканы. Лучшая больница страны, грязь, воровство, бестолковость, блат – все одно и то же, одно и то же, сколько бунтов, революций, реформ, перестроек и диктатур ни произойди. Хорошую, умную девочку засунут в районную поликлинику, вместо нее возьмут какую-нибудь бестолочь – в этой стране родился и прожил свою жизнь он, проживет, если только проживет, свою его сын – но кому нужна такая жизнь? Мы просто вымираем, подумал он, у нас рождаются недоношенные, больные уже в утробе матери дети, мы все подвержены анемии, гемолизу, рахиту, если не физическому, то душевному, – это есть наша судьба и наше предназначение среди других народов, где ни один уважающий себя человек не позволил бы, чтобы его ребенок находился в таких условиях или чтобы беременная женщина три часа ждала «скорую помощь». И ни одна власть такого бы не позволила.
А мы все терпим, со всем смиряемся, мы все запуганы или запугиваем