плотным ореолом умопомрачительных видений. Вероятно, подобным образом могли бы кратко изложить историю своей болезни многие одержимые idee fix. Впрочем, я старался не слишком отклоняться от эгосинтонической плоскости.
Единственным, кто не пытался противостоять панике, был Валерий Симанович.
– Надо отменять поездку, – дундел он в телефонную трубку. – Я, конечно, полечу с вами, раз уж мы потратились на билеты, и вы мне другого выхода не оставили. Но вам невдомёк главные тенденции. Вирус будет развиваться в геометрической прогрессии, ещё наплачетесь.
Сержио в этом отношении оставался индифферентным. Он хотел съездить во Флоренцию. А мы решили ограничиться Венецией, Падуей, Виченцей и Вероной (к слову, до последней так и не добрались). Сержио обижался, скандалил и грозил небесными карами всем сразу и каждому по отдельности, если мы не согласимся посетить столицу Тосканы, однако в одиночку ехать во Флоренцию стремался – пришлось ему подверстать свои планы под общеколлективный вектор.
Между тем Ломбардию, Венето и ещё несколько регионов объявили «красной зоной» до третьего апреля (наш вылет намечался на начало марта). Были закрыты католические соборы и учебные заведения, отменены концерты и прочие массовые мероприятия. Это уже казалось обидным, и мы сдержанно матерились. А заодно готовили свой иммунитет к иноземной заразе: пили витамины и разный травостой. И паковали в чемоданы лук, чеснок и пластиковые флаконы с ядрёным кубанским самогоном, дабы не сгинуть на чужбине почём зря.
…Перед самым нашим вылетом, в начале марта, явился ко мне сосед – кубанский прозаик Василий Вялый, автор нашумевшего романа «Пейзаж с видом на кладбище».
– Жить надоело? – поинтересовался он. – Это трахать ты можешь молодичку с юным запалом, а вирус – он, если верить науке, скидок на возраст не даёт. Даже наоборот: стариканов уконтрапупивает намного охотнее, чем молодых. Так что ты в группе риска, учти.
– Та я всю жизнь в группе риска, при чём тут возраст, – отмахнулся я. – У меня самогона в чемодане – два литра. Ещё Симанович и Сержио столько же повезут. Мы же русские люди, нас коронавирусной соплёй не перешибёшь. Будем бить врага в его логове, пока он не добрался до Кубани.
– Ну-ну, – с сомнением в лице поколебал воздух Василий. – Если переплюнешь Брюса Уиллиса и спасёшь мир в окончательном наклонении, мы скинемся всем Пашковским куренём и поставим тебе на площади памятник. А пока – на вот, держи… Всё, чем могу…
С этими словами он извлёк из торбы трёхлитровый бутыль с чистым, как слеза, первачом – поставил его на стол.
За первачом последовал душевный шмат сала, скрупулёзно завёрнутый в газету «Довольная Кубань».
За салом не заставил себя ждать крупногабаритный полиэтиленовый куль с луком.
– Ты, главное, от облико морале не дюже отклоняйся, – погрозил он мне пальцем. – Держи себя в правильном русле.
И удалился,