Последние Каролинги – 2. Наталья Навина

мира…»

      – А ты сама как думаешь – существовала тайна или нет?

      – Одно время я была твердо уверена, что ничего не было – только слухи, суеверия, туман в глаза… Но порой у меня возникают сомнения.

      – Но ведь было же что-то, что Одвин предпочел скрыть даже от старого друга!

      – А может, он ничего не сказал Гермольду, потому что сказать было нечего?

      – Возможно… Но если все же тайна существовала, к чему она относилась?

      – Гермольд был уверен, что к магии… Но я, откровенно говоря, походив в подручных у Заячьей Губы, в магию просто не верю. И отец меня магии никогда не учил.

      – А чему он тебя учил?

      – Многому. Естественным наукам. Языкам. Истории. Философии… – Она слабо рассмеялась. – Уверена, что редкая принцесса в империи получила образование, равное моему… и это при том, что мне не разрешалось даже выйти в соседнюю деревню!

      Он снова тяжело задумался, и она это заметила.

      – Зачем тебе все это нужно знать?

      – Нужно. Если бы я знал все это раньше, возможно, мы оба меньше мучались.

      – А может, это было необходимо?

      – Как могут мучения быть необходимы? Хотя… Все равно, я хочу узнать как можно больше.

      – А я хочу родить здорового ребенка.

      – О, Господи! – Он откинул голову. – С первого дня после свадьбы я изводил тебя разговорами о ребенке, а теперь, когда он должен родиться, не сказал о нем ни слова!

      – Ты хочешь говорить о нем?

      – А ты?

      – Если можно, завтра. То есть уже сегодня. Но позже. Что-то я устала.

      – Да. Это была тяжелая ночь. Я всегда был безжалостен к тебе. Даже теперь. Особенно теперь. Тебе бы давно спать нужно… Не вставай, я тебя донесу.

      – Я еще не дошла…

      – Не спорь! Он легко подхватил ее на руки (вчера еще он не знал, решится ли когда-нибудь дотронуться до нее), донес до постели, помог раздеться и укрыл одеялом. Она уснула почти сразу же. Но Эд, несмотря на все напряжение последних дней, спать не хотел. Он сидел на кровати, смотрел на жену и думал – хорошо, что он не сказал ей всей правды. Ни о том, кем ему приходился Одвин, ни об истинных причинах своих мучений. Это уж слишком для беременной женщины, какое бы крепкое здоровье у нее ни было. И, кроме того, в том, что рассказала Азарика, он услышал нечто крайне важное. Что бы там ни было, склад ума у него было практический. Разумеется, существуют младенцы, подобранные в канаве из милости. Маленький Винифрид, к примеру. Только Азарика, судя по тому, что он узнал, к числу таковых никак не принадлежала. А это означало еще одну тропу, ведущую в прошлое. И он пройдет по этой тропе до конца.