незнакомка смущенно перебирала поделенные на пучки стебли зелени. Она понюхала шибу, мирт, розмарин, петрушку, ласково поглядела на перченые маслины в тазу – так же у себя дома, в Каире, она, бывало, замачивала темные оливки, нежно-розовые и разные другие сорта, которые высветлялись, пока соль и приправы выбирали из них горечь.
– Три поворота, – появилась из подворотни торговка с ключами, – и помни доброту Насрии.
– А этот ключ – от чего? – девушка указала на второй ключ в связке, поменьше, чем основной.
– От комнаты невесты, – прошептала Насрия, – но ведь ты не невеста.
– Да, я не невеста, – весело сказала та, – у меня уже четверо детей! (Услышав точное количество детей, которое не было, не дай Б-г, принято говорить, торговка выставила хамсу – растопыренную ладонь).
– Я зайду за ключами, – сказала Насрия с достоинством, – оставь их в сенях на гвозде. Окунальщица придет чуть позже, у нее свои ключи, но все равно – не заставлять же тебя ждать на виду у всех.
– А что у вас принято выдавать женщинам? Гребни, полотенца?
– Что ты, ничего мы не выдаем! И не забудь положить два талера в копилку. Как тебя зовут? (Насрия наморщила лоб, будто думая так: «А что, если она не заплатит, а ключи уже у нее? Я ее вообще в первый раз вижу!»
– Эстрелла.
– Так вот, Эстрелла, дождись трех звезд, как положено, и тогда уже и зайдешь! Я не запущу тебя раньше времени! Отдавай ключи обратно.
…Красавица не спорила, она решила, что все равно ей надо будет пойти сначала домой, попросить свекровь уложить детей пораньше, а самой забрать все свои принадлежности и тогда уже направляться в микву. Заодно и кое-какую посуду взять.
Дом еще был неустроен, везде стояли баулы, тюки, даже игрушек еще было не видать, и дети хныкали, хотя бабушка учила их плести корзины из тростника, как в Египте, и делать бамбуковые свистульки.
Эстрелла взяла, что ей было нужно, из своего личного баула, покормила малышей и снова вышла на потемневшие уже улицы незнакомого, тесного, сухого и давящего Цфата, который после роскоши столичного Каира производил впечатление загадочного лабиринта. Зажигались огоньки в каменных домах-крепостях. Гулко отзывались шаги прохожих по мостовой с водостоком посередине. Турецкие сторожа запирали ворота мусульманского квартала. Склон горы вел к кладбищу Пророка Оссии. Вот и он – переулок возле синагоги Альшейха, где пряталась миква, между Альшейхом и Белым цадиком… «Хоть бы окунальщица попалась добрая!» – молила Б-га Эстрелла.
Но в Каире у нее был особняк! (В роли жены Ари – актриса Ида Недобора)
Встретила ее пожилая Шабабу, приветила, усадила в комнате ожидания, предложила пока заняться ногтями.
– Я уже все сделала дома, – прошептала Эстрелла, – я всегда так делаю.
Да, но дома, в Каире, у нее была роскошная комната с огромными зеркалами и видом на реку Нил!
Здесь же, в мрачном Цфате, она просто места себе не находила.
– Тогда