сильным, что во время литургии у него случился сердечный приступ[97]. В письме к Императрице 26 февраля Николай II сообщал: «Сегодня утром во время службы я почувствовал мучительную боль в середине груди, продолжавшуюся 1/4 часа. Я едва выстоял, и лоб мой покрылся каплями пота. Я не понимаю, что это было, потому что сердцебиения у меня не было, но потом оно появилось и прошло сразу, когда я встал на колени перед образом Пречистой Девы»[98].
26 февраля председатель Совета министров князь Н.Д. Голицын, воспользовавшись данным ему Государем правом, издал за Высочайшей подписью Указ о прерывании занятий Государственной думы до апреля 1917 г.[99] Г.М. Катков пишет: «Нет никаких указаний на то, что Голицын испрашивал у Государя разрешения, чтобы воспользоваться документом. Ответственность за это решение целиком лежит на Голицыне и на Совете министров»[100]. Между тем решение о перерыве занятий Государственной думы в условиях февральских дней было не только бесполезным, но и вредным. Он давал думским лидерам возможность оправдывать невыполнение Высочайшего указа коллапсом власти.
Вечером 26 февраля на Высочайшее имя пришла телеграмма от М.В. Родзянко: «Положение серьёзное. Всякое промедление смерти подобно. Молю Бога, чтобы этот час ответственности не пал на Венценосца»[101]. Позже, в тот же день, от него пришла ещё одна телеграмма. В ней Родзянко просил Государя «безотлагательно призвать лицо, которому может верить вся страна, и поручить ему составить правительство»[102]. М.В. Родзянко направил также телеграммы М.В. Алексееву и главнокомандующим армиями фронтов: А.А. Брусилову, А.Е. Эверту и Н.В. Рузскому, в которых просил поддержать перед Государем его просьбу[103]. В течение ночи и утра 27 февраля генералом М.В. Алексеевым были получены ответы от главнокомандующих. В них они «по верноподданному долгу и присяге» выражали просьбы доложить Государю «что при наступившем грозном часе» другого выхода, кроме того, что предлагает Родзянко, быть не может[104]: организаторы переворота координировали свои действия с генералитетом.
Император Николай II послал телеграмму Государыне Императрице, в которой сообщал, что уедет из Ставки, «как только уладит все необходимые здесь вопросы»[105]. В понедельник утром 27 февраля Государь отправился, по обыкновению, в Штаб, где, по свидетельству А.А. Мордвинова, «оставался чрезвычайно долго»[106]. Во время доклада М.В. Алексеев передал Государю очередную телеграмму М.В. Родзянко, в которой тот требовал восстановить работу Думы и «немедленно призвать новую власть на началах доложенных мною Вашему Величеству во вчерашней телеграмме»[107]. Алексеев также сообщил, что в столице «войска переходят на сторону восставшего народа»[108].
После указа о перерыве занятий Государственной думы правительство не приняло никаких мер, чтобы не пускать никого в Таврический дворец. С 9 ч. утра здание Думы стало заполняться депутатами. М.В. Родзянко поставил вопрос о создании Временного комитета Государственной думы «для водворения порядка в столице и для связи с общественными