и безудержного веселья. Они хотят быть счастливыми за счёт других. А этот парень не такой, как остальные. Он другой. А какой – сложно разгадать.
От бессилия и непонимания Сергей разозлился. Москвин не любил загадки. Они его раздражали. Сергей всегда хотел жить в понятном мире, где всё живое подчинено разуму, где всё разложено по полочкам и рядкам, да так, чтобы легко было сосчитать, когда понадобится что-либо взять. А этот светлый и улыбчивый юноша не укладывался в ряды. Он не лежал на полочке, легко сбрасывая своё весёлое тело в воздушное пространство, чтобы иметь возможность взлететь наверх в любое время суток. И не важно, от чего улетать, от счастья ли, от любви или от полноты жизни. Лишь бы была возможность взлететь.
Сергей сердито запахнул полы пальто, словно ему стало холодно. Николай виновато заглянул ему в глаза.
– Заглядывай, Серёга, если что!
– Загляну-загляну! Если что…
Москвин рывком открыл дверь и едва не пришиб Варвару, приникшую ухом к защёлке.
– И-э-эх! – вместо извинения произнёс Сергей и широким шагом пошёл к выходу.
– И чего шляются тут всякие! Я вот в домоуправление пожалуюсь! – злобно прошипела вслед Варвара, потирая ушибленное место.
Сергей уже ничего не слышал. Он шёл по лестнице, полами длинного пальто сметая со ступенек окурки, шелуху от семечек, яблочные огрызки. Иногда он брезгливо обходил какой-то хлам, скопившийся на площадках. «Надо позвонить в домоуправление. Совсем распустились! Кругом чистки, проверки, сами очищаемся, а лестницы у нас грязные!» – подумал Сергей, мысленно возвращаясь в тесную комнатку. Перед его глазами возникло лицо Влада Карецкого, оно стояло, как портрет, как фотографическая карточка. Лицо юноши не менялось, оставаясь статичным. Сергей видел каждый волосок в кудрях, нежный пушок на верхней губе, родинку на левом виске. Память услужливо оставила для себя каждый штрих неповторимого и странного лица, а зачем оставила, Сергей не мог понять. И для чего ему понадобился Влад, он тоже не понимал. Внутри снова появился страх, но не тот, обычный, присущий каждому живому существу, а индивидуальный, вросший в Сергея с детства, с того момента, когда он стал понимать и осознавать себя. Москвин сделал усилие над собой, сдавив страх в комок, затем скатал шар, мягкий, почти пластилиновый. А когда шар окончательно размяк, растёр его в ладони и вылил из кулака на землю. Эти смешные манипуляции иногда помогали Сергею справиться с тоскливым чувством, нападавшим на него время от времени. После того, как он вытер мокрую ладонь, ему стало легче. Сергей резко выдохнул и промокнул платком испарину со лба. Ему нечего бояться. В комнатке Николая Гречина он был на задании. Москвин выполнял поручение по службе. Ничего запрещённого он там не увидел. Ничего не заметил. Никого не выявил. Весь вечер Николай был услужлив и неназойлив. Всё строго по инструкции. Всё как положено. И всё-таки невидимая червоточина томила душу Сергея. Он морщился, чувствуя, как бьётся жилка над верхней губой. Кажется, сегодня