Королю или вдовствующей королеве? Вы прямо-таки не отходите от нее. Не забрались еще в ее постель? Об этом уже сочиняют стишки. Почему бы вам самому не написать несколько строк на эту тему? Ей-богу, чудный вышел бы мадригал.
– Не суйте свой нос, куда вас не просят, занимайтесь лучше своими делами, – огрызнулся супруг.
– Что я и делаю, – парировала Агнесса. – Или вы желаете спросить, отчего я снова в Париже? Успокойтесь, я, в отличие от вас, приехала сюда не к своему рыцарю и даже не к мужу, а к родственнику, моему зятю – Фердинанду Португальскому, человеку, которого я люблю всей душой с раннего детства. Что вы молчите? Или вы не знаете, что граф Ферран на свободе? Может быть, для вас является новостью также то, что мы с ним любим друг друга, как брат и сестра? Ну так спросите у него самого, коли стали страдать забывчивостью.
– У меня прекрасная память, вам это известно.
– Ну еще бы! Вам долго не забыть позорного бегства из-под стен Авиньона, где вы оставили умирать короля Людовика, в смерти которого, я слышала, обвиняют вас.
– Замолчите! Клянусь, я непричастен к этому! Всему виной проклятая болезнь. Она сотнями укладывала людей на прокрустово ложе, и ни один из них не подходил под ее мерку.
– И вы, боясь оказаться в этом списке, решили удрать?
– Кончился срок моего вассального обязательства…
– Разумеется, возлежать у ног дамы своего сердца и декламировать ей свои стансы куда приятнее, нежели проливать кровь на поле брани.
– Черт бы вас побрал, мадам, и зачем только вы повстречались мне в этом коридоре! А ведь я хотел идти другим путем. Однако, прежде чем уйти, я скажу вам следующее, и зарубите это себе на носу: граф Шампанский Тибо Четвертый никогда не избегал опасностей, и никто еще не смел упрекнуть его в том, что он трусливо покинул поле боя. Вы должны бы об этом знать.
– Тогда и я скажу вам, пока вы еще не ушли: не смейте больше шпионить за мной. Это недостойно рыцаря и мужчины.
– Но и вы тогда уж, будьте так добры, не бросайтесь в погоню за своим супругом, услышав, что он уехал на запад.
И Тибо быстро ушел. Агнесса, улыбаясь, глядела ему вслед. Она была довольна. Сам Господь уготовил им эту встречу. Теперь у нее были развязаны руки. Единственно – надо упросить Феррана не торопиться покидать Париж: ездить с ним на охоту, на прогулку… занять чем угодно. Так у нее появится причина не слишком-то торопиться в Шампань.
И все же волей-неволей Тибо сам способствовал новому разрыву отношений с дамой своего сердца. Он все больше надоедал Бланке, и она, как ни крепилась, уже не имела сил благосклонно выслушивать его ежедневные признания в любви, выраженные в стихотворной форме. С каждым днем она все холоднее встречала своего воздыхателя, все печальнее становилось ее лицо, когда они оставались вдвоем. Тибо заметил это, что отразилось на его балладах: вместо весеннего мажора они дышали минором глубокой осени; в них стали звучать нотки грусти и отчаяния. Бланка была этому только рада – наконец-то ее поэт стал понимать, что она устала от его амурных сочинений.
Такая