дедушка! – пылко воскликнул Олекса. – Вельми по нраву мне слова твои!
– И чего ересь слушать? – пожал плечами Велемир. – Поганство одно молвишь ты, старик. С тёмными силами, с дьяволом самим, верно, знаешься. О богомерзких вещах сказываешь.
– Не то, не то речёшь, Велемир! – с жаром возразил ему Олекса. – Не поганство се. Се – корень наш, корень народный! – Он снова повернулся к старику и попросил: – Сказывай, молю, Добросвет, сказывай, не слушай его. Глуп по младости своей.
Старик улыбнулся и не спеша принялся рассказывать старое славянское предание.
– Бог грозы Перун обитал высоко на вершине горы, была у него жена Мокошь – жёнка с большой головой и длинными руками. По ночам, когда все ложились спать, садилась Мокошь в избе за пряжу.
Другой бог – Велес – обретался на земле, пас скот и имел много злата. Единожды возомнил он себя равным Перуну и, чтоб доказать всем свою силу, порешил украсть у него жену. Тёмной нощью подкрался Велес к жилищу Перунову, схватил Мокошь и побежал. Да не тут-то было. Разгневался громовержец, погнался по небу за злым вором, стал метать на землю огненные свои стрелы-молнии. Укрылся Велес под древом, а Перун молнией древо расщепил. Спрятался Велес под камень – но расколол Перун камень. Обратился Велес в человека – но признал его грозный бог грома. Уж в кого ни обращался похититель: и в коня, и в корову, – всюду летели в него стрелы огненные. Видит Велес – никуда не деться ему от Перуна. Воротил он тогда ему Мокошь и бежал в страхе великом. В тот же миг полился на землю дождь, и принёс он земле плодородие, а людям урожай славный.
Со вниманием выслушав старца, Олекса спросил:
– Ты и Ходыне сию легенду сказывал?
– Сказывал, гусляр. Он и песнь сочинил после. А ещё про Яровита, бога весны и плодородия, сказывал. Является бог сей по весне в обличье одетой в белое девушки, верхом на коне. На голове у девушки сей – венок, в деснице – колосья ржаные, а в шуйце – голова человечья.
– Скажи, дед, ты во Христа веруешь? – спросил Велемир. – Сдаётся мне, ты хоть и крещён, да тайком Перуну тут молишься.
– Не молюсь я Перуну, хлопче, ибо крещёный есмь, и во Христа единого верую, – ответил ему Добросвет. – А вот преданья старые собираю я, равно как и травы целебные, и коренья. В них, верно вот гусляр сказывал, корень народный. Ты вот, – обратился он к Велемиру, – может, уж и на рати великой побывал, а того не разумеешь, что в преданьях сих – Русь наша, кою оборонял ты в поле. Деды наши преданья сии нам подарили.
Велемир махнул рукой и не стал спорить со старцем, спросил только, указывая на монастырь:
– А там что?
– То, хлопче, монастырь. На месте, где Перун стоял, ныне сияет, вельми красна, церковь Рождества Богородицы. Весь наш народ в сей церкви молится. Один боярин новгородский именитый даже повелел схоронить себя тут. А ты сказываешь – Перун. Места окрест давно уж не Перуньи. Ведай се.
В избе у старика, на печи юноши и заночевали, а с первыми же лучами солнца поднялись, оседлали коней и двинулись дальше