Марица, вчера ещё совсем маленькая девочка, выдана замуж за ромейского патриция Льва Диогена. При отце остался покуда один Вячеслав, самый младший в их большой семье, но и ему, надо думать, скоро дадут кусок в бескрайней Русской земле, и, может статься, у него, Мстислава, под боком.
А век Изяславов оказался короток: едва успел вкусить он земных радостей, полюбоваться молодой женой, как прибрал его к Себе Всевышний. Воистину, кто ведает, какой длины путь ему отмерен на белом свете?
Князь Владимир, узнав о гибели Изяслава, не стал мстить Олегу, а, наоборот, направил к нему грамоту со словами мира. Послание это читали теперь во всех городах и весях Руси. Читали и восхищались мудростью Мстиславова родителя. Встал ибо он выше своих обид, выше ссор и междоусобиц, готов был простить Олегу смерть сына, писал: «Мы же Русской земли не погубим».
Письмо Мономаха потрясло всех, кроме княгини Гиды. Помнит Мстислав, как пришла она к нему с противнем[21] отцовой грамоты, развернула её с лицом, искажённым болью и презрением, сказала первенцу обычным своим твёрдым голосом:
– Всех обманул князь Владимир, всех пронял словес хитросплетеньем! Меня только, свою жену бывшую, не облукавить ему! Вот смотри, Гáрольд! За каждым словом в этой грамоте, за каждой буквой одно скрывается: гордыня тяжкая! Показывает отец твой: вот насколько я выше тебя, ничтожный Олег, и вас всех, князья, бояре, смерды! Горой великой над вами возвышаюсь! Выше я обид, выше смерти! Я – мудрость сама! Я – первый! Всё лучше вашего знаю и делаю! Вот в чём, сын, скрытый смысл послания этого! Другие не поймут, но я… я твоего отца как облупленного знаю! Он и через кровь сыновнюю переступит, лишь бы в гордыне своей величаться надо всем миром!
Брезгливо швырнула княгиня Гида Мономахову грамоту в огонь печи, поморщилась недовольно, повела тонкими ноздрями иконописного римского носа и долго ещё в тот вечер наставляла своего первенца.
…Меж тем князь Владимир оженился вдругорядь[22], взял в жёны боярскую дочь. Молодая славянка, синеглазая пышногрудая Евфимия родила стареющему Мономаху сыновей Юрия и Романа, а также двух дочерей. Плодовита оказалась дщерь боярская, и, судя по рассказам, отец Мстислава сильно её любил. Наладились постепенно дела у Мономаха и в семье, и во владениях его наступил мир. Это радовало, но за мать новгородскому князю становилось обидно…
Мстислав тяжело вздохнул, потряс головой, словно пытаясь отогнать невесёлые навязчивые мысли, и обратил взор на молчаливого Олексу.
– Ну что пригорюнился, друже? – через силу улыбнулся он. – Уж Городище недалече. Учиним ныне пир по случаю охоты славной. Бояр созовём, гостей иноземных.
– Что пиры, княже? – хмуро вымолвил Олекса. – Истосковался я без дела. Уж и петь не хощется нисколь. Никудышный я песнетворец. Выброшу гусли, ни к чему они. Не для моих неумелых перстов созданы, видать. Пустил бы ты меня, Мстиславе. Везде по Руси рати идут, поганые давят, а я тут… – Он сокрушённо махнул рукой. – Хоть какое б путное дело за жизнь свою створил! Биться