б в его постели, придуривается, Романов грубо обнял ее за талию и сказал, что она упала, точнее, свалилась в его кровать прямо с неба.
Последнее слово фразы совпало со звуком пощечины, которую девушка отвесила Романову. После чего ткнула ногтем указательного пальца ему в лицо и, крепко сжав губы, прошипела, чтобы он даже думать не смел прикасаться к ней.
– И хамить мне тоже не советую! Ясно вам?
На всякий случай Романов согласно кивнул – ясно.
– Я еще раз спрашиваю: как я попала сюда? Кто вы такой? Почему мне ваше лицо кажется знакомым?
Не зная, как описать ночное происшествие, дабы не вызвать у девушки нового приступа агрессии, Романов сказал, что она сама пришла к нему в полночь в одной ночной рубашке, и что он, Романов Василий Сергеевич – серьезный человек – здесь абсолютно не при чем.
Услышав имя хозяина квартиры, девушка удивленно захлопала ресницами. Ее по-детски наивные глаза, черные брови – две широкие дуги, сросшиеся над тонким носом с горбинкой, – пухлые губы, принявшие форму бантика, выразили одновременно удивление и испуг.
Спросила: не тот ли это писатель Василий Романов, которого наградили какой-то литературной премией за рассказ «Записки аргонавта».
Стараясь выглядеть как можно скромнее, Романов согласно кивнул: тот.
– Только не за рассказ, а за стихи, – уточнил он. – И не наградили, а наградят… Сегодня днем.
– Ну, конечно же! – девушка всплеснула руками. – Как же я вас сразу не узнала! Про вас же столько в новостях говорили! И потом еще передачу по телевизору показывали!
Польщенный словами девушки, Романов опустил глаза. Не зная, чем заполнить возникшую паузу, встал с дивана и предложил ей переодеться в платье бывшей жены.
Девушку звали Медея. Лет ей было двадцать пять-двадцать шесть. Высокая, около ста семидесяти сантиметров, смуглая грузинка с длинными черными волосами, она производила впечатление крайне неуверенного в себе человека, для которого возникновение одной проблемы вело к появлению ряда других. Романов поговорил с ней буквально пять минут и выяснил: во-первых, она не помнит, с какой целью пришла к нему, хотя, скорее всего, притворяется, что не помнит, и, во-вторых, даже если она действительно не помнит с какой целью пришла к нему, то признаваться в этом не станет – постыдиться. Так, объясняя свое столь необычное появление в столь неурочный час, Медея сослалась на некие обстоятельства, вынудившие искать приюта в первой попавшейся квартире, и на какую-то медицинскую тайну, разглашать которую в силу различных обстоятельств ей бы не хотелось.
Что это за обстоятельства и что за тайны, из-за которых девушка разгуливала по городу босиком в одной ночной рубашке, Романов выяснять не стал – ему было достаточно того, что она сказала и сказала, скорее всего, неправду. Зато он с удивлением узнал о том, что Медея заблудилась. Адреса своего дома она не помнила (помнила лишь то, что ее семья проживала в каком-то пригородном поселке), и о том, как доехать до этого поселка, не имела ни малейшего представления.