на него сына, который стал победителем во всех видах. Он настолько походил на меня, что не было никаких сомнений в его происхождении. Я спросил его об отце. И он показал мне мой перстень. Я в страшном волнении спросил его о матери. Он ответил, что ты здесь, с ним. Мы тут же последовали к тебе. И моя радость не имела границ. Ты стала моей махарани. И мы прожили вместе до глубокой старости.
Продолжение опыта
К общему проводу подключались все новые и новые голоса. Каждое такое подключение сопровождалось у Елены Ивановны ознобом. Это сокращение нервов расходилось веером от центра между лопатками или от темени. А от центра солнечного сплетения мураши разбегались солнцеобразно.
Иногда при ознобе возникало ощущение, близкое к восторгу. Ему сопутствовали яркие серебристые лучи и лиловый свет в глазах. Но это состояние тут же пресекалось, если движение энергии по направлению от низа позвоночника к его верху доходило до уровня лопаток.
Опыт успешно продвигался вперед, обостряя нервные центры Урусвати и показывая неприкрашенную жизнь Братства. Но все происходящее было нелегко. В одном из видений Владыке даже пришлось написать крупными буквами на стене: «Крепись».
Но все же прорывались усталость и тоска. И в один из таких моментов Елена Ивановна отметила:
– Скучно записывать обрывки фраз.
– Температуру записывать тоже скучно, – ответил ей во время беседы Владыка. – Но без записи нельзя знать ход болезни. И ты без записи не заметишь сроков пробуждения центров.
– Но почему мне надо мучиться опытом, а Фуяме нет?
– Потому что ты хочешь принести народу точные знания. А это значит, что тебе надо привыкнуть к лабораторным лучам и установить непосредственное сообщение со всеми специалистами. Фуяме предстоят земные работы, тогда как тебе – деятельность в уплотненном теле в далеких сферах.
К началу мая 1924 года удалось сочетать тонкое слышание с видением. Это трудное достижение проявилось в следующем эпизоде.
Елена Ивановна увидела неприятную сцену. Пьяный человек вошел в комнату убогого вида. В нем она узнала одного из знакомых, недавно подошедших к Учению. Донеслись его обращения к невидимой Маше, которые сопровождались ругательствами.
Это видение сменилось другим, шедшим из лаборатории Братства. Две Сестры сидели на диванчике в небольшом помещении. Одна из них, в розово-лиловой одежде, с белым платом на голове, повернула лицо в сторону Елены Ивановны и улыбнулась. В это время Брат, одетый в белый халат, в очках, с густыми темно-русыми волосами и бородой, стоял, наклонившись над аппаратом на столе, и что-то рассматривал. Доносились слова беседы.
По поводу двух этих сцен Владыка сказал:
– Поистине, делимся и добрым, и худым. Ты видела Томаса Вогана, смотревшего на действие лучей, и слышала беседу по поводу последнего опыта. Но разве не плачевно получить клише, подобное разговору с Машей?
Во второй половине мая Владыка сообщил о текущей стадии опыта:
– Работа года сделана в два месяца. Теперь надо дать центрам