в состоянии пригласить специального переводчика и, несомненно, сделаем это, если возникнут подозрения в неверном понимании друг друга. Ваше имя, мадам? – мэтр перешел на английский, и именно неважный. Тем проще будет его речь, решила Рита.
– Мое имя – Рита. Я родилась в Москве. Вот мой заграничный паспорт. Вот внутренний. Это свидетельство о рождении. А эти бумаги – заверенные переводы на французский язык, – Рита ломким, стеклянным, усыпанным мелкими трещинками голосом произносила односложные фразы, как на занятиях по иностранному языку, и смысл произносимого не имел для нее никакого значения: это просто упражнение. Текст не из ее жизни и речь вовсе не о КВ. Сейчас мэтр Оливье – партнер по разучиванию диалога, и можно поправлять его, когда он ошибается, и сверяться по бумажке, если она забудет, что говорить дальше. Но бумагу в руки взял как раз месье Гибер и сказал:
– Пятнадцать месяцев назад к нам обратился господин Жиль Седих с просьбой составить и нотариально заверить его завещание, что и было сделано в полном соответствии с французскими законами. Сейчас мы являемся его официальными поверенными. Кроме этого, он предоставил подробную инструкцию, как оповестить наследников. Но и это еще не все. Им был продиктован сам текст письма и адрес, по которому оно должно быть отправлено. И последнее: в нашем распоряжении находятся фотографии наследников, словесные портреты, образцы почерков и список вопросов, которые, по мнению завещателя, должны полностью исключить возможность ошибки при идентификации личностей наследников.
Рита решила, что все-таки сошла с ума. Она, как натянутая первая струна, летела сюда, переполненная горем, болью за Костю Воронина, чтобы выяснить, что случилось с ним, где он, припасть к его могиле, наконец. Она хотела правды, простой внятной правды о своей жизни. Чтобы прекратить эти терзания. Ну и?.. Вместо этого какой-то неизвестный ей господин Жиль Седих собирается идентифицировать ее, даже не поленился, подготовил ряд вопросов и планирует задать их ей уже после своей смерти, да еще во Франции. А может быть, она тронулась, еще будучи в Москве, и никакого письма не было? И все это бред? А окна комнаты выходят не на церковь Доминиканцев, а во двор больницы имени Кащенко Петра Петровича? Рита резко поднялась и подошла к окну. Церковь стояла, и мужчина прохожий по-прежнему оставался на месте.
Мэтр Оливье Гибер продолжал:
– На данном этапе у меня нет вопросов к вашим документам, тем более что с российскими паспортами я сталкиваюсь впервые. Естественно, они будут проверяться. У меня есть вопросы к вам лично. Ваш рост, мадам?
– Нет, позвольте, господин Гибер, сначала мне. Кто этот Жиль Седих? Я его не знаю. Что ему от меня нужно? Объясните.
Рита быстро заговорила, подавшись вперед и отыскивая в лице собеседника признаки издевки над собой.
– Мадам, по французским законам, любой человек вправе завещать свое имущество кому угодно, кроме специально оговоренных случаев. Даже незнакомому. Но, я